"Эрнест Хемингуэй. Американский боец" - читать интересную книгу автора

Глядя на то, что от него осталось, я как-то не мог представить себе, что
передо мной изувеченный солдат. Я не знал, при каких обстоятельствах он был
ранен, но рассказ его звучал неубедительно. Каждый желал бы получить ранение
в таком бою. Но мне хотелось, чтобы он думал, что я ему верю.
- Откуда вы приехали? - спросил я.
- Из Питсбурга. Я там окончил университет.
- А что вы делали до того, как приехали сюда?
- Я служил в благотворительном обществе, - сказал он. Тут я
окончательно уверился, что он говорит неправду, и с удивлением подумал, как
же он все-таки получил такое страшное ранение? Но ложь его меня не смущала.
В ту войну, которую я знал, люди часто привирали, рассказывая о том, как они
были ранены. Не сразу - после. Я сам в свое время немного привирал. Особенно
поздно вечером. Но он думал, что я верю ему, и меня это радовало, и мы
заговорили о книгах, он хотел стать писателем, и я рассказал ему, что
произошло севернее Гвадалахары, и обещал, когда снова попаду сюда, привезти
что-нибудь из Мадрида. Я сказал, что, может быть, мне удастся достать
радиоприемник.
- Я слышал, что Дос Пассос и Синклер Льюис тоже сюда собираются, -
сказал он.
- Да, - подтвердил я. - Когда они приедут, я приведу их к вам.
- Вот это чудесно, - сказал он. - Вы даже не знаете, какая это для меня
будет радость.
- Приведу непременно, - сказал я.
- А скоро они приедут?
- Как только приедут, приведу их к вам.
- Спасибо, Эрнест, - сказал он. - Вы не обидитесь, что я зову вас
Эрнестом?
Голос мягко и очень ясно подымался от его лица, которое походило на
холм, изрытый сражением в дождливую погоду и затем спекшийся на солнце.
- Ну что вы, - сказал я. - Пожалуйста. Послушайте, дружище, вы скоро
поправитесь. И еще очень пригодитесь. Вы можете выступать по радио.
- Может быть, - сказал он. - Вы еще придете?
- Конечно, - сказал я. - Непременно.
- До свидания, Эрнест, - сказал он.
- До свидания, - сказал я ему.
Внизу мне сообщили, что оба глаза и лицо погибли и что, кроме того, у
него глубокие раны на бедрах и ступнях.
- Он еще лишился нескольких пальцев на ногах, - сказал врач. - Но этого
он не знает.
- Пожалуй, никогда и не узнает.
- Почему? Конечно, узнает, - сказал врач. - Он поправится.
Все еще - не ты ранен, но теперь это твой соотечественник. Твой
соотечественник из Пенсильвании, где мы когда-то бились под Геттисбергом.
Потом я увидел, что по дороге навстречу мне - с присущей кадровому
британскому офицеру осанкой боевого петуха, которой не смогли сокрушить ни
десять лет партийной работы, ни торчащие края металлической шины,
охватывающей подвязанную руку, - идет батальонный Рэвена Джон Кэннингхем. У
него три пулевые раны в левую руку выше локтя (я видел их, одна гноится), а
еще одна пробила грудь и застряла под левой лопаткой. Он рассказал мне точно
и кратко, языком военных сводок, о том, как они остановили отступающую часть