"Эрнест Хемингуэй "...оставаться самим собой..." (Избранные письма, 1918-1961) " - читать интересную книгу автора

моя сестра Ура (Урсула) училась в вашем колледже и сейчас живет в штате
Гавайи - факт, не имеющий отношения к делу. Когда я вернулся домой после
первой войны, она обычно ждала меня, заснув на ступеньках лестницы, ведущей
в мою комнату на третьем этаже. Она непременно хотела проснуться, когда я
приходил, потому что кто-то сказал ей, что мужчине очень плохо пить в
одиночку. Она выпивала со мной что-нибудь легкое, пока я не укладывался
спать, и она оставалась у меня, чтобы мне не было одиноко ночью. Мы всегда
спали при свете. Иногда, увидев, что я заснул, она гасила свет, и сама не
спала, а, заметив, что я просыпаюсь, снова зажигала его. В то время я не мог
спать в темноте*, и теперь вам ясно, что знает об этом Уилсон** и что за
прекрасная девочка училась в вашем колледже.
______________
* После первой мировой войны Хемингуэя долгое время преследовали
ночные кошмары, и он не мог спать в темноте.
** Э. Уилсон - американский литературовед, который, как и многие
буржуазные критики, объяснял критическое мироощущение Хемингуэя психическими
травмами, полученными им в детстве и на фронте первой мировой войны.

Что за черт, не так-то это просто - любили вы или ненавидели свою мать.
А что если вы любили двух сестер, пять собак, почти двадцать кошек, четыре
разных самолета, два больших и пять маленьких городов, три континента, один
катер, океаны и бог знает сколько женщин. Во всем виновата ваша мать. Нет,
это слишком просто, с какой стороны ни посмотри. Я также люблю своих детей,
люблю писать, читать, любоваться картинами, охотиться, ловить рыбу, ходить
на лыжах и еще люблю разных людей в Венеции. Кроме того, люблю свою жену
Мэри. Люблю 4-ю пехотную дивизию и 22-й пехотный полк и Гон-Конг и Новые
территории. Двух девушек в Венеции и одну в Париже. Люблю их искренне и
крепко.
Эдмунд Уилсон пичкает нас россказнями о скрытых душевных травмах.
Прекрасно. У меня 22 легко различимых ранения (возможно, это помимо
скрытого, и я убил по крайней мере 122 человека, помимо тех, о ком я не могу
знать наверняка. Последний, нет, не последний, а тот, чью смерть я перенес
особенно скверно, был солдатом в немецкой форме и каске. Он ехал на
велосипеде впереди отступающей части по дороге на Ахен, которую мы
перерезали чуть повыше Сен-Кантена. Я не хотел, чтобы наши стреляли из
крупнокалиберного пулемета и спугнули тех, что ехали следом за ним на
бронетранспортерах, и сказал: "Оставьте его мне", и застрелил его из
карабина. Потом мы подошли обыскать его и поправить ловушку, и он оказался
совсем мальчишкой, ровесником моего сына Патрика, а я прострелил ему
позвоночник и пуля вышла через печень. Спасти его было нельзя, так что я
положил его как можно удобнее и дал ему таблетки морфия, и тут подошел
мальчик-француз и попросил велосипед, потому что его был украден немцами, и
мы отдали ему велосипед и велели спрятаться к дьяволу в небольшом кафе на
перекрестке, а сами поправили ловушку.
Нет. Я думаю мы таковы, каков окружающий нас мир, и все эти
психоаналитические версии или интерпретации никуда не годятся...
С наилучшими пожеланиями
Эрнест ХЕМИНГУЭЙ

25 августа 1950 года