"Эрнест Хемингуэй. После шторма" - читать интересную книгу автора

погрузилась очень глубоко. Иллюминаторы все были закрыты, и я видел, как
блестело стекло в воде, и видел весь его корпус; такого большого парохода
мне еще никогда не приходилось видеть, и я проехал над ним до конца, а потом
отвел немного лодку и бросил якорь, подтащил ялик на нос, спихнул его в воду
и пошел на веслах, а птицы так и вились вокруг меня.
У меня был водяной телескоп, трубка такая, с ним мы ездили на ловлю
губок, и рука у меня так дрожала, что я чуть не выронил его. Все
иллюминаторы, которые я видел, когда проплывал над пароходом, были закрыты,
но где-то внизу около днища было, должно быть, отверстие, потому что оттуда
все время всплывали какие-то куски. Невозможно было разобрать, что это
такое. Просто куски. На них-то и зарились птицы. Птиц было без конца. Они
так и вились надо мной; крик стоял отчаянный.
Я видел все совершенно отчетливо. Я видел, что борт у парохода
выпуклый, и под водой он казался длиной в целую милю. Он лежал на чистой
белой песчаной отмели, а то, что я увидел сначала, была фок-мачта или
какая-то рея, которая наискось торчала из воды, потому что пароход лежал на
боку. Носовая часть ушла не очень глубоко. Когда я встал на буквы на его
борту, вода доходила мне до подбородка. Но ближайший иллюминатор был на
глубине двенадцати футов. Я еле-еле достал до него багром и попробовал
разбить, но не мог. Стекло было слишком толстое. Тогда я вернулся к лодке,
взял гаечный ключ и привязал его к концу багра и все-таки не мог разбить
стекло. Так я и сидел, глядя в трубку на пароход, полный всякой всячины, - я
ведь первый нашел его, а попасть в него не мог. А в нем, наверно, было добра
на пять миллионов.
Меня даже в пот ударило, когда я подумал, сколько в нем всякого добра.
Через иллюминатор, который был ближе всего ко мне, что-то виднелось, но я не
мог разобрать через трубку, что именно. От багра тоже не было никакого
толку, и я разделся и, стоя, несколько раз глубоко вдохнул воздух, а потом
нырнул с кормы, зажав в руке ключ, и поплыл вниз. Секунду я держался за край
иллюминатора и смог заглянуть в каюту, а в каюте была женщина, волосы у нее
распустились и лежали на воде. Я ясно видел, как она там плавает, и два раза
сильно ударил по стеклу ключом и слышал звук удара, но стекло не разбилось,
и мне пришлось выплыть наверх.
Я отдышался, держась за борт ялика, влез в ялик, несколько раз глубоко
вдохнул воздух и опять нырнул. Я поплыл, крепко ухватился пальцами за край
иллюминатора и изо всех сил ударил по стеклу ключом. Я видел через стекло,
как женщина плавает там в каюте. Ее волосы были связаны лентой у самой
головы и свободно лежали на воде. На одной руке у нее я разглядел кольца.
Она была у самого иллюминатора, и я два раза ударил по стеклу, но оно даже
не треснуло. Поднимаясь на поверхность, я думал, что не вытерплю и начну
дышать еще в воде.
Я нырнул еще раз и надколол стекло, только надколол, и когда я
поднялся, из носу у меня шла кровь, и я постоял на борту парохода, касаясь
босыми ногами букв и высунув голову из воды, а потом поплыл к ялику,
подтянулся, влез в него и сидел, дожидаясь, когда перестанет болеть голова,
и глядел в трубку, но кровь текла так сильно, что трубку пришлось
выполоскать. Тогда я лег на спину и зажал рукой нос, чтобы остановить кровь,
и долго лежал, закинув голову, глядел в небо, а птицы тысячами вились вокруг
меня.
Когда кровь остановилась, я еще раз посмотрел в трубку и стал грести к