"Маргарита Хемлин. Прощание еврейки " - читать интересную книгу автора

Вины за собой Бася Соломоновна не видела. Обвинить могли только в
одном: что она мешает работать ответственным органам, которые и без нее
знают, что делать.
Прощаясь с Оврамом и Люсей, Бася Соломоновна кротко проговорила:
- Я все возьму на себя.
Бася Соломоновна решила больше ни с кем не говорить. Раз так вышло и ее
язык такой вредный для родственников. Вредный по мизерному, частническому,
разумению.
Приехала в Чернигов - и замолчала. Молчала полгода. Только "да", "нет".
И таяла как свечка.
Миша и Вера волновались, хотя особо им было некогда - работа, дети.
В начале 1970-го Бася Соломоновна скончалась.
И 22 апреля никто не поблагодарил Басю Соломоновну, пусть и посмертно,
за предотвращение Третьей мировой войны.
Молитва
Все, конечно, помнят, как в Ираке, когда ловили Хусейна, один тамошний
крестьянин из берданки подстрелил американский военный вертолет и получил за
это кучу денег от Саддама. И стадо баранов в придачу.
Шуму было много. А чего удивляться? Ведь все-таки пуля, все-таки оружие
применил. Прицелился, попал - ну и молодец.
А вот другой случай.
В Москве в Шведском тупике жил человек. Имел трех сыновей, дочку и
жену. По паспорту он был еврей - Вихнович Самуил Яковлевич. А так - никогда
ни в чем еврейском никто его не замечал. Тем более что жена русская. Работал
Вихнович на швейной фабрике.
Потом вдруг война. Жена с дочерью уехали в эвакуацию, сыновья пошли на
фронт. А Самуил Яковлевич остался. Во-первых, потому что фабрикой руководил,
это ответственный пост, а Вихнович в партии состоял. Во-вторых, он за
эвакуацию жену осуждал: "Мы тут, в тупике, всю жизнь с тобой прожили. И
теперь вы напрасно едете, потому что Москву не сдадут. Наши
сыновья-добровольцы на фронте, а вы им недоверие оказываете".
Остался Вихнович на хозяйстве. Но, проживая в большой коммунальной
квартире, был не один. Пара старух тоже остались, женщина безмужняя, с
сынишкой Юрой 10 лет. Так что Самуил Яковлевич оказался под присмотром.
Столовались все вместе - в каждой комнате по очереди. В комнатах, а не на
кухне, - это по настоянию Самуила Яковлевича, чтобы как до войны. Старухи
картошечки сварят, супчику. Все продукты вместе складывали.
Зашить-заштопать, обстирать - тоже.
И так вышло, что из всей квартиры - только у Самуила Яковлевича сыновья
воевали. Их писем, известий с переднего края, квартирное население очень
ждало. Читал письма Самуил Яковлевич сначала наедине, у себя, потом у себя
же - вслух, для всех. Потом читал Юра, это когда Самуил Яковлевич на работу
уходил и старухи оставались одни.
Письма от жены с дочкой приходили чаще, но их Самуил Яковлевич никому
не показывал, потому что они общественного значения не имели.
Дежурить на крышу (зажигалки топить или сбрасывать), когда наступала
очередь их квартиры, Самуил Яковлевич всегда ходил сам, маму Юркину на крышу
не пускал, а старух тем более. Те из дому почти не выходили, только в
очередь за хлебом вызывались, имели опыт еще с империалистической.
И вот однажды в такое дежурство, летом, в ночь с 7 на 8 июня 1942 года,