"Джеймс Херберт. Оставшийся в живых" - читать интересную книгу автора

страхом. Даже сейчас она не была уверена, любила ли она его когда-нибудь
по-настоящему. Две ее старших сестры из-за его требовательности и строгости,
переходящих в тиранию, рано покинули дом. Он был глубоко религиозным
человеком и правил домом железной рукой, и его железная хватка не ослабевала
ни на минуту, даже когда умерла их мать. К тому же он был человеком
Викторианской эпохи, ему были близки и ее моральный кодекс, и неприятие
всего выходящего за рамки нормы, и преклонение перед силой характера, и
признание доминирующей роли мужчины в доме. Именно это и вызвало бегство
сестер, одной в Шотландию, а другой куда-то за границу (с тех пор у нее не
было с ними никаких контактов), и только она находила какое-то удовольствие
в подчинении отцовской воле. Ей было необходимо, чтобы над ней властвовали,
так же, как ему было нужно властвовать над кем-нибудь, и в этом смысле они
замечательно удовлетворяли потребности друг друга. Смерть отца оставила ее
одинокой и испуганной, но при этом она почувствовала какое-то странное
облегчение.
Может быть, после стольких лет добровольного подчинения она
воспринимала его смерть как знак искупления своей вины. Какой вины, она не
знала, но ее отец беспрестанно повторял, что каждый человек рождается
грешным и нуждается в искуплении, и именно от этого зависит, как сложится
вся его дальнейшая жизнь. Истинные христиане оплачивают свои долги в течение
жизни, другие - только после смерти. Ей же казалось, что она оплатила
большую часть своих долгов в течение его жизни. И теперь, когда его не
стало, и ее жизнь освободилась от всеподавляющей мужской власти, в пей
пробудилась острая потребность в деликатном отношении со стороны какого-либо
человека вроде Сирила.
Услышав звон маленького колокольчика, подвешенного над дверью, Эмили
резко подняла голову и увидела, как он входит в магазин. Она вежливо
улыбнулась ему, он так же вежливо улыбнулся ей в ответ. Затем она снова
склонилась над своими газетами, но ее мысли были уже полностью поглощены
оценкой представшего перед ней молодого человека. На вид ему было около
тридцати или немного за тридцать. Высокий, но несколько худощав. Не слишком
красив, но на вил довольно симпатичный. Одежда висела на нем, будто была на
размер больше, но, похоже, он чувствовал себя в ней довольно удобно. Руки
его были глубоко засунуты в карманы пиджака. Интересно, женат ли он?
(Впрочем, ей-то какое дело?) Ее жизненного опыта явно не хватало, чтобы
ответить на этот вопрос.
На разложенные перед ней газеты упала тень, и, услышав легкое
покашливание, она подняла голову: он стоял глядя на нее сверху вниз со
смущенной улыбкой. Он спросил, есть ли у нее парная статуэтка к той, что
выставлена в витрине. Смешавшись, она ответила, что впервые слышит о том,
что эта статуэтка из комплекта, и спросила, не может ли он рассказать ей об
этом подробнее. Он начал рассказывать, и вскоре они уже оживленно болтали о
предметах антиквариата и об источниках их приобретения.
Их знакомство, а поначалу это было просто знакомством на основе
общности интересов, незаметно переросло во взаимное влечение; она находила в
нем ту нежность, которая полностью отсутствовала у ее отца, он же обнаружил
в ней ту внутреннюю твердость характера, которой так недоставало ему. Через
три месяца они поженились, и первые три года их совместной жизни были
наполнены тихим счастьем, не нарушаемым никакими крайними проявлениями
радости или горести.