"Филипп Эриа "Время любить" " - читать интересную книгу автора

совсем крошкой и совершал серьезный проступок, как-то: злился, нарочно
что-нибудь портил или ломал, дерзил, что было, впрочем, вполне естественным
для того уже истекшего периода, - я никогда его не наказывала, я молча
уходила, так что у него хватало времени одуматься и самому прибежать ко
мне. "Мамми, я пришел просить у тебя прощения". - "А мне этого не нужно.
Мне твои извинения не важны. Мне важно, чтобы ты не повторил сегодняшнего.
А главное, ничего не обещай, слышишь? Не велика заслуга не делать чего-то
по принуждению". Мои слова всякий раз озадачивали его, смущали. И как-то
раз он прямо выразил свои чувства: "Понимаешь, если я попрошу у тебя
прощения, то потом не стану об этом думать". Сообразил-таки, что именно
поэтому. В тот день, глядя на его надутые губенки, я еле удержалась от
смеха. А ему шел всего шестой год.
Тем временем Рено погрузил свой мопед на заднее сиденье машины, а сам
устроился рядом со мной. Я включила мотор. В глубине души я придерживалась
того же мнения - нечего мне вмешиваться в их занятия.
- И потом еще одно, мама, если тебе, конечно, все равно...
На сей раз Рено благоразумно ждал моего вопроса.
- Да?
- Когда ты за мной заезжаешь, как вот сегодня, мне это очень, очень
приятно, заметь! Но не стой перед воротами. Будто я в младшем классе.
- К вашим услугам, мсье Буссардель... Ваш шофер будет вас ждать... ну
хотя бы вот на той миленькой площади, кстати, здесь тихо, а разминемся - не
беда. Ну-ка поосторожней, вы, невежа, из-за вас я руль выверну.
Услышав "ваш шофер", Рено размяк, фыркнул и выразил свои чувства,
довольно сильно толкнув меня локтем в бок.
После полудня у Рено была намечена спортивная программа, а мне
пришлось поехать на стройку. Я задержалась. Когда я к вечеру возвратилась
домой, мой сын возился в саду возле подножия башенок, залитых закатными
лучами. Приближалась пора весенних посадок, и сад - довести его до
идеального состояния оказалось труднее, чем дом, - требовал от нас решения
множества проблем. Рено тоже их решал. Я с ним то и дело советовалась,
потому что у него был хороший вкус и еще потому, что мне хотелось развить
его вкус. Так год за годом я постепенно перешла от диалогов с самой собой к
диалогам с живым существом. В тот день нам предстояло решить вопрос о
вьющихся растениях; я придерживалась того мнения, что если они хорошо
разрастутся, то это весьма кстати нарушит слишком строгие пропорции дома.
Наш новенький Фон-Верт легко мог превратиться в декорацию, в макет, тем
более что архитектура у него несколько нарочитая, а размеры невелики. Рено
советовал мне посадить у дома вьюнки в память о нашем острове, буквально
утопавшем во вьюнках; я склонялась к самому обычному плющу. Вопрос
обсуждался детально, со всех сторон, после чего мы могли остававшиеся до
ужина два часа поработать вместе...
С тех пор как мы поселились в Фон-Верте, Рено взял себе привычку
приходить ко мне в комнату, как только замечал, что к концу дня я
усаживаюсь за работу, и пристраивался за маленьким столиком. Комната его,
точно такая же, как моя, была расположена рядом, и ему вполне бы ее
хватило, да и вообще в его распоряжении в нижнем этаже находилась еще зала
со сводчатым потолком - там в дальнем уголке мы обедали и ужинали. Но Рено
уверял, что когда он видит меня за работой, то ему тоже припадает охота
трудиться; и мы садились друг к другу спиной, чтобы не отвлекаться, каждый