"Филипп Эриа "Время любить" " - читать интересную книгу автора

единственную, дескать, виновницу этой распри, жертвами которой стали я и
мой сын. И когда я посоветовала им обратиться к моему поверенному, Анриетта
возразила, что нецелесообразно втягивать в такие дела адвокатов и тем
задала мне загадку.
Короче, я почувствовала, что Анриетта знает назубок свою роль и полна
решимости, но я также знала, что и я полна не меньшей решимости не
примиряться с ними и не вмешиваться в их дела, словом, не делать того, что
они от меня попросят, и в голове у меня была только одна мысль: поскорее
отделаться от назойливых родственниц. Я боялась, что в город прибыла также
и моя мать, а с ней мне особенно не хотелось встречаться; в конце концов я
высчитала, что до возвращения мальчиков я успею их принять: сегодня такая
жара, что Рено с Пейролем обязательно задержатся - пойдут в бассейн.
Когда я наконец положила трубку, я встряхнулась. Поднялась на второй
этаж, не беспокоясь, что гости могут застать меня в пляжном халатике,
который я накидывала почти на голое тело, а после несчастного случая с
ногами ходила в нем с утра до вечера. Я пошла в душ, помассировала себе
затылок, во рту у меня было горько.
- Принеси мне виски! - крикнула я Ирме, открыв окошко. - И ради бога
похолоднее.
Мне необходимо было самомобилизоваться, ощутить себя достойной
противницей, хочешь не хочешь, стать Буссардель потому, что обе мои
невестки явились именно к Буссардель и надо было противостоять им тоже
по-буссарделевски. Иного выбора у меня не было. Но вернуться мне,
теперешней, к той оставшейся где-то далеко Агнессе, снова пойти с ней об
руку и снова сжиться с ней, возможно, было бы мне не под силу, если бы меня
вовремя не поддержала мысль, что к концу дня я снова буду со спутниками
моей подлинной жизни.
Но я была слишком встревожена, как и всегда, когда мне чудилась угроза
интересам моего сына, однако оказалось, что речь шла совсем о другом... То,
чего ждали от меня мои родственницы, не могло повредить Рено; больше того,
они намекнули, что все может рикошетом обернуться к его выгоде. Но то, чего
они требовали, было столь немыслимо с моей стороны, даже непристойно, так
противоречило моему характеру и всей линии моего поведения, что я с первых
же их слов поняла, что откажусь наотрез. Как только они смели надеяться?
Одним лишь Буссарделям могла прийти в голову подобная мысль.
Тем не менее это доказывало, что в их клане на Плэн-Монсо появилась
первая трещина. Я догадалась даже, что красные их деньки миновали, но
неужели вместе с ними ушел и простой здравый смысл? И достоинство? В былые
времена они готовы были на все - на жертвы, на испытания, на личные и
общесемейные муки, даже на банкротство, - лишь бы их уважаемое имя не было
запятнано. Лучше пустить себе пулю в лоб, как некогда говаривали отец и
дядя - биржевые маклеры, когда речь заходила о каком-нибудь банкроте,
нежели по доброй воле выставлять на свет божий свои гнусные секреты.
А теперь они хотели именно этого, и хотели этого от меня. Один из
молодых Буссарделей, а именно Патрик, младший сын моего брата Симона,
погибшего в немецких лагерях, выросший без отца, избалованный матерью
мальчик, попал в скверную историю. Насколько я поняла, дело шло о краже
автомобиля, за ним ночью гналась полиция, а кончилось тем, что он насмерть
задавил человека. Нашему юному герою, еще до суда заключенному в тюрьму,
грозило самое худшее; и вся семья встала под ружье, надеясь вызволить его