"Филипп Эриа. Семья Буссардель (Роман) " - читать интересную книгу автора

возраста зрелости достиг после коронации Наполеона. Он поступил на
государственную службу, когда люди его среды, родственные ему по духу, как
он это чувствовал, уже начинали страшиться головокружительного взлета
Франции и желали, чтобы деловая жизнь в стране наконец оживилась. Под
влиянием этих практических умов, их критики существующих порядков и
завершилось его духовное развитие. Оно было плодом последних лет
императорской власти, и вступление этого молодого человека в зрелую пору
жизни совпало с моментом крушения империи.
- Я нисколько не сомневаюсь, что ты прав, друг мой, - сказала Лидия. -
Ты же знаешь, как я полагаюсь на твое мнение. Я вовсе не думаю, что в этих
вопросах больше смыслю, чем ты... Я никогда не забываю, что я самая
обыкновенная провинциалка.
Лидия улыбнулась, произнося эти слова, а Флоран, Как будто желая на
этом закончить разговор, поднес к губам ее руку и приник к ней поцелуем.
- А что ж детей не слышно? - спросил он. - Где они?
- У соседки. Бедняжка Рамело томится бездействием и частенько
предлагает мне позаниматься с девочками. Я решила принять ее предложение, по
крайней мере на сегодня. А Батистину отправила на кухню готовить обед. Мне
хотелось одной встретить тебя.
Она помолчала секунду и, видя, что муж ничего не отвечает, докончила
дрогнувшим голосом: - Мне тоже надо кое-что сказать тебе...
- Вот как? - произнес он, закидывая поудобнее ногу на ногу. - Какие же
у тебя новости?
Она отвела взгляд, краска бросилась ей в лицо, но Флоран все еще не
понимал. Тогда Лидия поднялась и, опершись обеими руками на подлокотники его
кресла, наклонилась и что-то прошептала Флорану на ухо.
Он сразу выпрямился и схватил ее за руки.
- Ты уверена?
- Да, друг мой.
Голос ее звучал мягко; покоряясь рукам, сжимавшим ее руки, она склонила
голову на плечо мужа,
- Я все ждала, не была уверена. Но теперь уж нет сомнений,
- Сколько же?
- Третий месяц.
Он привлек ее к своей груди и крепко обнял, он целовал ее в лоб, в
щеки, в губы, трепетавшие под его поцелуями. Он и смеялся, и полон был
умиления; а она, смущенная, взволнованная, готова была плакать от счастья.
- Любимая моя! - шептал он. - Моя Лидия, жена моя! Как я тебя люблю!
Как жизнь хороша, как она милостива к нам!
И в эту минуту в прихожей хлопнула дверь, открытая чьей-то сильной
рукой. В тихой квартире раздались тяжелые шаги: трое мужчин, обутые в
сапоги, направились к комнате, соседней со спальней супругов; послышался
гортанный и тягучий говор. Затем пришедшие с громким пыхтеньем тянули и
сбрасывали на пол что-то тяжелое - это австрийцы снимали с себя сапоги.
Чета Буссардель, стоявшая посреди комнаты, слышала все это, но не
разомкнула объятий. Но вот из коридора донеслись другие, более мягкие шаги.
Несомненно, Батистина собирается накрывать на стол. При этих мирных,
домашних звуках супруги отошли друг от друга.
Чтобы освободить место, Лидия переставила цветок на угловой столик,
передала лампу мужу, достала из шкафа скатерть и, развернув ее, перебросила