"Филипп Эриа. Семья Буссардель (Роман) " - читать интересную книгу автора

близнецов в гостиную и уложила их спать. Они были красные, лихорадочно
возбужденные треволнениями пожара, а еще больше - полученной поркой и до
такой степени пораженные свирепой злобой своей няни, что оба онемели. Рамело
натерла им распухшие зады успокаивающим бальзамом, и сама подала им в
постель легкий ужин. Она побаловала их даже сладким. Когда близнецы поели,
она оставила в комнате ночник и, уходя, заперла дверь на ключ.
Затем она отправилась на кухню.
- Батистина, накройте стол в комнате барина. Поставьте три прибора. Да
смотрите, не беспокойте его, не рассказывайте об этом несчастье, у него и в
конторе неприятностей достаточно.
Батистина против обыкновения не отозвалась ни единым словом, хотя очень
почитала Рамело и после смерти хозяйки во всем ей подчинялась.
Когда в передней раздался звонок, Рамело крикнула: "Я иду", - и сама
открыла дверь. Она вполголоса рассказала коротко Флорану о случившейся беде
и поспешила добавить:
- Послушайте меня, Буссардель, не браните сегодня никого. Подождем до
завтра. А я тем временем выясню дело.
- А тут есть какая-нибудь тайна?
- Не то чтобы тайна... Это уж слишком... Но лучше подождать до завтра.
Тем более что двойняшкам пора спать, да они, наверно, и уснули уже. Я их
напоила отваром померанцевого цвета.
- Ну, я полагаюсь на вас, - сказал Буссардель.
Он очень не любил неожиданностей. Внезапно случившееся событие всегда
расстраивало его. Он любил все предусмотреть, составить план. И, надо
сказать, он отличался догадливостью; вернее, чутье, которое за ним все
признавали и которому он был обязан быстрым своим успехом в роли биржевого
маклера, являлось, в сущности, умением мгновенно все рассчитать, припомнить
и взвесить. Когда же в его логические умственные построения врывался
непредвиденный факт и сразу все переворачивал, он терялся, это сбивало его с
толку. В биржевых делах он в таких случаях еще находил выход из
затруднительного положения, но дома, несмотря на то что со времени своего
вдовства проникся полуматеринскими чувствами, его приводило в расстройство
всякое неожиданное происшествие в домашней жизни, требующее каких-то решений
с его стороны.
Поэтому-то Рамело и заняла на улице Сент-Круа весьма важное место.
Флоран был ей благодарен за то, что она избавляла его от не очень тяжелых,
но весьма обременительных повседневных забот. А сама она в пору своего
расцвета была бы очень удивлена, если бы ей предсказали, что под конец жизни
она добровольно возьмет на себя обязанности экономки в доме молодого вдовца,
обремененного малыми детьми. Но, как и многие парижанки ее поколения,
видевшие в молодые годы то же, что и она, Рамело считала истинным своим
призванием решать судьбы людей и с возрастом не прочь была приносить им
пользу хотя бы в малом, если уж не могла вершить великие дела. Рамело,
несомненно, питала добрые чувства к четырем сиротам и даже, в общем, к их
отцу, но, главное, ей было приятно, что она может проявить тут свои высокие
душевные качества, свои добродетели, не находившие себе применения, свой
твердый характер и свое превосходство. Сознание благородства взятой на себя
роли отчасти и привязывало ее к этому дому.
На следующее утро после пожара она отправилась в город, так как ей
нужно было кое-что купить, и взяла с собою Жюли. Заканчивая свои покупки