"Джеймс Хэрриот. О всех созданиях - прекрасных и удивительных" - читать интересную книгу автора

Харолд.
- Сюда, значит, - донесся до меня его крик.
Добравшись до сарая, я с радостью юркнул под защиту его каменных стен.
Ночь была не для прогулок в одной рубашке. Меня уже бил озноб. Я поглядел
туда, где возился старик. Фонарик был при последнем издыхании, я различал
лишь неясные очертания Харолда и не мог понять, чем он занимается.
По-видимому, он что-то долбил камнем, подобранным на лугу. И тут меня
осенило: он разбивал лед в колоде!
Затем он зачерпнул ведром воду и подал его мне.
- Вот и помоетесь! - объявил он победоносно.
Мне казалось, что замерзнуть сильнее уже невозможно, но едва мои руки
окунулись в черную жижу с плавучими льдинами, как я убедился в обратном.
Фонарик угас, и почти сразу же мыло выскользнуло у меня из пальцев.
Обнаружив, что я усердно мою руку ледышкой, я сдался и взял полотенце.
Где-то поблизости Харолд напевал себе под нос так безмятежно, словно
сидел перед своим очагом на кухне. Изрядная доза алкоголя, бушевавшая в его
крови, видимо, сделала его холодоустойчивым.
Мы затолкнули овцу с ягнятами в сарай, и, чиркнув на прощание спичкой,
я убедился, что мать с новорожденными удобно устроилась среди сухого
душистого клевера. Остаток ночи им предстояло провести в безопасности и
тепле.
По пути до деревни со мной ничего не случилось, поскольку ведро на
коленях у Харолда было пустым. Он вылез перед своим домом, а я доехал до
конца деревни, чтобы развернуться. Когда я вновь проезжал мимо его дома,
оттуда вырвалось пронзительное:
- ЕСЛИ БЫ В МИРЕ ЖИЛИ ТОЛЬКО ТЫ ДА Я!
Затормозив, я опустил стекло и в изумлении прислушался. Невозможно себе
представить, как гремели эти вопли в тишине пустой улицы, и, если, как мне
говорили, смолкнуть им предстояло не раньше четырех утра, я мог только
пожалеть обитателей деревни.
- НИЧЕГО Б НЕ ИЗМЕНИЛОСЬ, ТЫ УЖЕ МНЕ ПОВЕРЬ!
Мне вдруг пришло в голову, что пение Харолда способно приесться
довольно скоро. Сила его голоса не оставляла желать лучшего, но рассчитывать
на ангажемент в лондонской опере ему тем не менее не приходилось. Фальшивил
он ежесекундно, а в верхах пускал такого петуха, что у меня уши вяли.
- И ДРУГ ДРУГА МЫ Б ЛЮБИЛИ, ТОЧНО КАК ТЕПЕРЬ!
Я поспешно поднял стекло и рванул машину с места. Бездушный автомобиль
катил себе между нескончаемыми тенями живых изгородей, а я, окостенев,
скрючился над рулем. И тело и мысли у меня онемели, и я почти не помню, как
добрался до СкелдейлХауса, как поставил машину в гараж, со скрипом затворив
ворота бывшего каретного сарая, и как прошел через длинный сад.
Но когда я забрался под одеяло, Хелен не только не отстранилась, что
было бы вполне естественно, а, наоборот, крепко обняла ледяную глыбу, в
которую превратился ее муж. Это было таким неописуемым блаженством, что ради
него стоило претерпеть все страдания этой ночи.
Я взглянул на светящийся циферблат будильника. Стрелки показывали три.
Согреваясь, я сонно вспомнил овцу и ягнят, уютно устроившихся на душистом
сене. Они уже, наверное, спят. И я скоро усну, и все спят...
То есть все, кроме соседей Харолда. Им предстоял еще целый час бдения.