"Джон Херси. Возлюбивший войну (про войну)" - читать интересную книгу автора

"Танной" и представляло английскую разновидность местной радиовещательной
сети; ее динамики висели на деревьях и столбах по всей территории базы.
Я долго не мог заснуть, вспоминая и этот гулкий голос, и тех, кто сидел
вместе с нами в клубе и должен был завтра умереть.

2


Я мог бы и не утруждать себя подобным рвением. Мерроу спал крепко и
долго, я же встал рано, прослушал предполетный инструктаж, а потом поднялся
на командно-диспетчерскую вышку понаблюдать за взлетом машин. Самолеты
начали выруливать в девять сорок пять, и как раз в тот момент, когда
последняя "летающая крепость" подошла к взлетно-посадочной полосе, штаб
авиакрыла отменил боевой вылет. Никаких объяснений не последовало. Очередной
каприз штаба явился настоящим ударом для летчиков, и я почувствовал первый
спазм гнева, того гнева, которому предстояло в последующие месяцы стать моим
постоянным спутником.
Потребовалось немнго времени, чтобы с нас сошла вся спесь; мы получили
направление в школу. Наше самомнение сильно поубавилось, когда однажды утром
один из пилотов, давно уже протиравших брюки на штабной работе, объявил, что
в Штатах нас научили неплохо водить детские автомобили, а вот до полноценных
летчиков мы еще далеко не доросли и что предстоит не меньше месяца боевой
учебы, прежде чем нам разрешат участвовать в боевых вылетах.
Мерроу прямо-таки пришел в ярость. Как я уже рассказывал, он был
староват - двадцать шесть лет и несколько месяцев, успел налетать немало
часов, хотя и не на тяжелых машинах, и считал, что к рождеству вернется
домой победителем.
Как только у нас закончилась лекция об английских кодах, он отправился
к полковнику Уэлену с жалобой. Наш командир поднялся в четыре тридцать утра,
провел инструктаж, а потом укрылся в своем самолете и просидел там часа два,
почти до самого несостоявшегося вылета: он, разумеется, устал, а тут
вваливается Базз и провозглашает, что не намерен просиживать зад и целый
месяц слушать всяких там инструкторов, он приехал сюда драться, бомбить этих
тупоголовых фрицев.
Базз так никогда и не рассказал нам, что ответил ему полковник, хотя
догадаться было нетрудно: прошло шесть недель, прежде чем мы вылетели на
боевое задание.
К вечеру Мерроу придумал, какие последствия будет иметь для него визит
к Уэлену, вызванный, в общем-то, внезапным порывом. Послушать Базза, так
большое начальство отныне считает его настоящим воякой и ждет только случая,
чтобы выдвинуть на командную должность. Во всяком случае, так он полагал.
Все то время, что мы пробыли в летной школе, Мерроу выезжал на других,
лебезил перед инструкторами, резкими жирными штрихами рисовал в своих
тетрадях больших пучеглазых жуков и пауков или глазел в окно, мысленно
навещая, по-видимому, жертв своих любовных побед. А вот я, искренний и
способный молодой человек ("Гм!"), хотя, правда, не совсем вышедший ростом,
проявлял прямо-таки поразительную сознательность. Я зубрил, тянул на лекциях
руку, не скрывал своего желания учиться - в общем, "горел патриотизмом".
Меня поражало полное безразличие Мерроу к лекциям, и однажды я даже высказал
ему свое удивление, заметив, что когда-нибудь он поставит экипаж в тяжелое