"Джон Херси. Возлюбивший войну (про войну)" - читать интересную книгу автора

положение.
- Боумен, - ответил Базз, - он называл меня только по фамилии, и
никогда "Боу" либо "сынок", тогда как для других членов экипажа всегда
находил разные прозвища, что удивляло, а иногда и бесило меня, - Боумен, ты
уж изучай свои учебники, а я буду летать.
И все же к концу нашего пребывания в школе он знал раз в десять больше
меня обо всем, что мы изучали, - вернее, что изучал я.
Все объяснялось просто: Мерроу был гением. Во всяком случае, гением в
одной узкой области - в области управления самолетом. Позднее на меня иногда
находило желание стать пилотом высшего класса и самому командовать
самолетом. Линч, перед тем как его убили, говорил, что когда он брал на себя
управление машиной, то выполнял все функции командира. Мерроу тоже позволял
мне заменять его, но с условием оставаться на сиденье второго пилота, и
после рассказа Кида это меня раздражало; мне было противно играть роль не то
помощника, не то туриста, я весь закипал при одной мысли, пока не вспоминал,
что будь я командиром, мне пришлось бы самостоятельно осущствлять посадку, и
я сразу представлял себе, как делает это Мерроу. Базз считал, что
гениальность в летном деле, как и в музыке, состоит не столько в слепом
следовании установленным правилам и неукоснительном их соблюдении, сколько в
том, чтобы, в нужный момент отбросив всякие правила, действовать по
вдохновению и подняться до подлинного совершенства. Гений всегда поступает
так, как до него никто не поступал, и Базз управлял машиной, постоянно
импровизируя. Мне тогда казалось, что каждая посадка Базза была своего рода
экспериментом, вдохновенным поиском нового и лучшего способа установить тот
захватывающий момент, когда воздух перестает нести все эти тонны металла и
мать-земля снова принимает их в свои объятия. Он держал штурвал кончиками
пальцев и, казалось, ощущал, как ощущает слепец текст, напечатанный по
методу Брайля, самый, самый, самый конец полета.

3


Четвертого марта пошел четвертый день нашего пребывания на авиабазе.
Мерроу, я и другие стояли на залитой маслом площадке перед
командно-диспетчерской вышкой и наблюдали за самолетами авиагруппы,
вернувшейся из налета на железнодорожную сортировочную станцию в Хамме в
Германии. В дальнем конце взлетно-посадочной полосы стояли "мясные фургоны".
День выдался ясный и теплый; наши фигуры отбрасывали четкие тени. С вышки
послышался крик, затем до нас донесся нарастающий грохот моторов, похожий на
шум далекого товарного поезда, который я часто слышал из окна своей спальни
в Донкентауне в туманные летние ночи, когда в воздухе отчетливо разносился
даже самый легкий звук. Как только летевшие в боевом порядке машины начали
перестраиваться для захода на посадку, бывалые летчики рядом со мной
принялись считать. Считали и не верили самим себе, и снова начинали считать.
Из девятнадцати не вернулось пять! Казалось, вместе с приземлившимися
самолетами на базу опустилось уныние. Во время опроса летчиков мы держались
поблизости и слушали с широко раскрытыми глазами. Возбужденными голосами,
оживленно жестикулируя, пилоты рассказывали о перипетиях воздушного боя,
обеими руками, повернув ладони вниз, демонстрировали маневры машин.
"...появился с двенадцати часов... Атака с четырех часов". Я подумал: должно