"Джорджетт Хейер. Испытание любовью [love]" - читать интересную книгу автора

- Верно, - согласился Симон примирительным тоном. - Я не слабак и
вовсе не странный. Попробуй-ка натянуть этот лук, Алан.
Тот смутился:
- Я и так знаю, что не смогу.
- Тогда тебе надо тренироваться. И милорд будет доволен.
- Это мне не нужно. Это скучное занятие. Ты сам все время стараешься
доставить ему удовольствие, за это он тебя и любит.
Положив стрелу поперек пальца, Симон проверил ее баланс.
- Что общего у милорда с любовью? Для нее нет места в его сердце.
- Ты так думаешь? - не согласился Алан. - Я знаю, что он всегда
смотрит на тебя с восторгом. Наверняка скоро сделает тебя рыцарем.
- Этого пока я не заслужил, - коротко ответил Симон.
- Все равно он тебя сделает рыцарем или выдаст за тебя замуж одну из
моих сестер, если ты захочешь, Симон.
- Вот уж чего я не хочу! В моей жизни нет места для женщин, так же,
как и в моем сердце.
- Но почему? Что же будет тогда с твоей жизнью? - удивился юноша.
Тут в глазах Симона вспыхнул холодный, но яркий огонек.
- Что будет с моей жизнью? - переспросил он и замолчал. Потом сообщил:
- С ней будет то, что я захочу.
- А чего же ты хочешь?
- Когда-нибудь я тебе скажу, - пообещал Симон редким для него
проникновенным голосом. Потом собрал стрелы и ушел, ступая тяжело, но
бесшумно, как огромное животное.
Фальку и в самом деле он нравился больше, чем его собственный сын. В
Алане совсем не было львиного духа. С годами они с отцом все меньше
понимали друг друга. Грубоватая жизнерадостность Фалька, его неукротимая
энергия, частые судебные процессы вызывали у Алана отвращение И в то же
время возвышенные вкусы юноши служили поводом для шуток и раздражения
отца. Старшему Монлису гораздо больше нравился Симон, и он повсюду брал
его с собой, подвергая тяжелым испытаниям и наблюдая за железной
неутомимостью своего слуги почти с восхищением. Странное взаимопонимание и
привязанность их друг к другу крепли с каждым днем, хотя никак не
выражались на словах. Фальк не нуждался ни в раболепии, ни в
сентиментальной любви, а Симон не был склонен ни к тому, ни к другому.
Прямую дорогу к сердцу милорда прокладывали сила и бесстрашие, а его слуга
обладал и тем и другим. Они не всегда сходились во взглядах, и это нередко
служило причиной для ссор. Но тогда ни один из них не отступал ни на шаг.
Фалька охватывало бешенство раненого буйвола, а Симон стоял на своем, как
скала, не сгибаясь перед гневом хозяина, с глазами, полными ледяной
ярости, упрямо выпятив подбородок и хмуря прямые брови над орлиным носом.
- Я защищаю то, что имею! - рявкнул однажды милорд, указывая на
девиз, написанный на его щите.
- Я ничего не имею, но защищаю мою позицию, - отозвался Симон.
Глаза Фалька налились кровью, на губах показалась пена.
- Черт побери! - рявкнул он. - Ты будешь учить меня, щенок? А вот я
угощу тебя кнутом или посажу в темницу!
- Все равно я останусь при своем мнении, - ответил слуга, скрестив
руки на могучей груди.
- Клянусь, я проучу тебя, тигренок! - воскликнул Фальк, стиснув