"Джорджетт Хейер. Запретные желания " - читать интересную книгу автора

во языцех, и, взглянув на Летти, увидела, что та тоже сидит с убитым видом.
Леди Каупер, как и все члены семейства Лам, обладала таким обаянием, что
люди, знающие ее недостаточно хорошо, нередко поверяли ей свои тайны, а
впоследствии становились жертвами ее острого язычка; но на обеих дам ее
подкупающие манеры не оказали ровно никакого действия: от Летти она не
добилась ничего, кроме весьма жесткого взгляда, а от Нелл - мягкой
учтивости, о которую разбивались все ее намеки и вопросы и которая
впоследствии заставила ее выражать перед своими знакомыми сожаление, что
такое прелестное создание страдает такой непробиваемой тупостью. После
ухода этой леди обе хозяйки дома с удовольствием злословили о ней целых
полчаса, пытаясь установить ее худший недостаток: сплетничать о людях у них
за спиной или приходить в гости в платье, отделанном совершенно грязными
кружевами.
Вечер ознаменовался вдохновенной попыткой Летти убедить брата в том,
что он, не давая ей пользоваться ее состоянием, тем самым совершает
растрату. Он отказался вступать в перепалку и слушал ее с большим
терпением, даже когда она, оставив эту безнадежную атаку, пустилась в
разглагольствования о многочисленных, хотя и туманных, прелестях жизни в
Бразилии и о несчастьях, которые постигнут ее, если они с мистером
Эллендейлом целую вечность будут отделены друг от друга тысячами миль. Он
даже пытался уговорить ее более трезво взглянуть на свое положение, с
легкой насмешкой, но с большой добротой указав ей, что два и даже три года
едва ли можно считать вечностью и что вероятность того, что мистера
Эллендейла затащит под венец какая-нибудь расчетливая особа португальского
происхождения, настолько мала, что ее не следует даже принимать во
внимание.
- Не доводи себя до такого состояния, сестрица! - сказал он, беря и
пожимая ее руку. - Ведь все могло быть гораздо хуже! Будь я таким
бесчувственным тираном, каким ты меня считаешь, я бы запретил Эллендейлу и
думать о тебе - и весь свет одобрил бы мои действия. Но я так не поступил и
не поступлю. Но не думай, что я позволю тебе в семнадцать лет выскакивать
замуж за молодого человека, у которого нет ни имени, ни положения в
обществе и который стоит только на пороге своей карьеры. Этого не будет,
так что прекрати со мной пререкаться и постарайся быть умницей!
Она мрачно смотрела на него с выражением застывшего упрямства.
- Ты бы так не говорил, если бы любил кого-нибудь так, как я люблю
Джереми. Ты не понимаешь, что это такое - полюбить на всю жизнь!
Он отпустил ее руку.
- Ты ошибаешься, - сказал он ровным голосом и отвернулся от нее,
обратившись к жене с каким-то малозначащим замечанием.
Летти густо покраснела и сказала:
- Я не ошибаюсь! Может быть, ты думаешь, что у тебя есть сердце, но у
тебя его нет! Тебе просто не нравится, когда тебе говорят об этом, вот и
все!
Он бросил через плечо:
- Летти, ты не просто становишься невероятной занудой, тебе недостает
манер и здравого смысла! Знаешь ли, если ты не научишься вести себя
прилично, ты никогда не станешь хорошей женой для дипломата!
- Джереми, - тяжело дыша, заявила Летти, - так не думает!
- И поэтому, - заметил Кардросс, когда она стремительно выскочила из