"Сирил Хейр. Трагедия закона ("Инспектор Маллет") " - читать интересную книгу автора

течением времени прозвище сократилось до Стригуна. В последнее время все
больше людей из его окружения стали звать судью между собой "папаша Уильям",
что не имело никакого отношения к его возрасту. На самом деле ему еще не
исполнилось шестидесяти, и надо признать, что в гражданской одежде он
выглядел неказисто. Костюмы плохо сидели на его долговязой фигуре, двигался
он порывисто и неуклюже, а голос имел высокий и хрипловатый. Но есть нечто
эдакое в судейских одеждах, что придает достоинство самой что ни на есть
незначительной фигуре. Широкая мантия делала незаметной его неуклюжесть, а
длинный парик, обрамляющий лицо, подчеркивал довольно крупный орлиный нос и
скрывал безвольный рот и подбородок. Усаживаясь на заднее сиденье
"роллс-ройса", Барбер выглядел судьей на все сто процентов. Так что, хотя и
не было трубачей, люди, собравшиеся у гостиницы, чтобы посмотреть на
церемонию отъезда, возвращались домой с ощущением, что они видели великого
человека. И в этом был, пожалуй, главный и истинный смысл всей церемонии.
Полковнику Хаббертону, шерифу графства, меньше повезло с костюмом.
Добровольческий полк графства Маркшир никогда особенно не отличался
воинственным видом, а если приглядеться к их мундирам, возникает подозрение,
что модельер легкомысленно отнесся к своей работе. Уж больно щедро он
развесил золотые галуны, намудрил с погонами и дал полную волю фантазии,
создавая каску, которую полковник придерживал сейчас на колене. И в лучшие
дни мундир смотрелся как полная безвкусица, а в полевых условиях - тем более
как нелепый анахронизм, не говоря уже о том, что он был страшно неудобным.
Высокий и жесткий воротник уже натер полковнику подбородок. Хаббертон
подозревал, что хихиканье, которое он слышал в толпе, касалось именно его.
Судья и шериф поглядывали друг на друга с недоверием, свойственным
людям, которые не имеют ничего общего между собой, но вынуждены общаться на
официальных церемониях. Барбер обычно встречался с двумя десятками шерифов в
течение года, и к тому моменту, когда он обнаруживал что-то интересное в их
характере, ему уже пора было переезжать в другой город. Поэтому он давно
перестал общаться с ними. Что касается Хаббертона, то до назначения на
должность шерифа он в глаза не видел ни одного судьи и не желал бы их видеть
до окончания срока службы. Полковник редко покидал свое поместье, где
занимался сельским хозяйством всерьез и весьма продуктивно. По его глубокому
убеждению, все юристы были мошенниками. С другой стороны, его впечатлял тот
факт, что человек, сидевший перед ним, представлял Его Величество короля, и
это его очень раздражало.
Священник чувствовал себя лучше всех. Проповедь по случаю выездной
сессии суда отменили, как и трубачей, в связи с суровым военным режимом,
поэтому ему ничего не надо было говорить или делать. Откинувшись на спинку
сиденья, он с любопытством и умиротворением взирал на происходящее.
- Жаль, что нет трубачей, милорд,- произнес наконец полковник
Хаббертон.- Это все из-за войны. Мы получили инструкции...
- Да, да, я знаю,- снисходительно отозвался судья.- Конечно, трубачи
выполняют сейчас другие обязанности. Надеюсь, что услышу их на следующей
сессии. Лично меня,- добавил он поспешно,- все эти церемонии не очень
интересуют.- Он обвел рукой автомобиль, лакея на задней подножке, эскорт
полицейских, а заодно, кажется, и самого шерифа.- Но некоторые мои коллеги
имеют другое мнение. Могу себе представить, что подумали бы мои
предшественники о выездной сессии без трубачей!
Тем, кто хорошо знал Барбера, было известно, что когда он затрагивал