"Хазл Хилд. Ужас в музее (Сб. "Жизнь зверя")" - читать интересную книгу автора

иллюзия поскрипывания - на этот раз не гильотины, а медленно, украдкой
открываемой двери в мастерскую. Только бы не закричать. Сорвавшись, он
растеряет остатки самообладания. Теперь отчетливо слышалось какое-то
шарканье, неуклонно приближающееся к его скамье. Успокоиться. Надо
немедленно успокоиться, иначе воображение уничтожит его. Пошаркивание
раздалось совсем рядом, и решимость Джонса ослабла. Из его легких с
выдохом вырвался крик:
- Кто здесь? Кто ходит?
Ответа не последовало, между тем как шарканье продолжалось. Джонс не
решался признаться, какая из двух возможностей больше пугает его: включить
фонарик и увидеть пустоту или оставаться в темноте, наедине с
подкрадывающимся к нему животным? Спазмы мешали вздохнуть, дрожащие пальцы
ощупывали кнопку фонарика. Напряжение окружавшего мрака усилилось
настолько, что молчание стало невыносимо, и он снова выкрикнул: "Стой! Кто
здесь?" - после чего включил спасительный фонарик. В следующее мгновение,
пораженный увиденным, он выронил его и закричал, не в силах остановиться.
Прямо из темноты на него надвигалась отвратительная тварь, похожая
одновременно на насекомое и обезьяну. Шкура свободно болталась на костяке,
свисая омерзительными складками; морщинистая голова с мертвыми глазами
пьяно покачивалась из стороны в сторону при каждом шаге. Передние лапы с
широко расставленными когтями протянулись вперед, и все тело напряглось,
как перед прыжком, несмотря на полное отсутствие выражения на лице твари.
После испуганных криков в наступившей затем темноте чудовище
сосредоточенно подобралось и прыгнуло, обрушившись всей тяжестью на
Джонса. Не последовало даже слабого сопротивления, ибо нападение лишило
последних сил несчастную жертву.
Обморок Джонса длился не больше нескольких секунд, потому что жуткая
тварь проворно волочила его в темноте, когда он начал приходить в чувство.
Ясность мысли ему вернули звуки, которые издавало чудовище, вернее, голос,
которым оно издавало их. Голос принадлежал человеку и был удивительно
знаком. Лишь одно живое существо могло скрываться за хриплыми выкриками,
воспевающими подземный ужас.
- Йа! Йа! - ревело чудовище. - Я иду, о Ран-Тегот, иду с приношением!
Ты долго ждал и отказывал себе в пище, но вот я несу обещанное. И даже
больше того, ибо вместо Орабоны тебе достался один из всезнаек, которые
сомневаются в Тебе. Ты сокрушишь и осушишь его - и станешь сильнее! Люди
будут восхищаться его останками, как памятником твоей славе. Ран-Тегот,
безмерный и непреклонный, я твой послушный раб и первосвященник. Ты
голоден, и я несу тебе жертву. Ты подаешь знак, и я исполняю его. Ты
напитаешься кровью и напитаешь меня своей властью, о Ран-Тегот! Йа!
Шабх-Нигротт! Божество с тысячей ртов!
В одно мгновение все ужасы ночи, как сброшенный плащ, слетели с
Джонса. Он снова владел своими чувствами, ибо знал, сколь земная и вполне
материальная опасность угрожает ему. Вместо сказочного монстра на него
напал кровожадный безумец. Это был Роджерс, одетый в кошмарную шкуру и
готовый принести жертву дьявольскому божеству, вылепленному из воска.
Очевидно, он проник в мастерскую через внутренний двор, облачился в
приготовленный костюм и вышел в вал, чтобы схватить объятую ужасом жертву.
Сила безумца была поразительна, и только стремительные действия могли
помешать ему выполнить задуманное. Рассчитывая на уверенность Роджерса в