"Глен Хиршберг. Дети Снеговика" - читать интересную книгу автора

что и никогда не намекнул бы Терезе, какие темы будут затронуты в
предстоящей "Битве умов". Доктор счел бы это оскорбительным для дочери. Но
воспользоваться преимуществами игры на своем поле он бы не погнушался.
- Ну-с, мальчик и девочки? Все готовы? - вопросил он.
Я сидел и тупо пялился на маску, слушая, как снег бьется в окно, а все
остальные схватились за карандаши, чтоб хотя бы их опробовать. Мне очень
хотелось отвернуться - я даже приказывал себе это сделать. Но никак не мог
оторвать от нее глаз. Пустые глазницы притягивали мой взгляд, как черные
дыры, в которые засасывается свет. Откуда-то издалека до меня донесся голос
доктора:
- Одна двенадцатая на минус одну восемнадцатую.
- Минус одна двести шестнадцатая, - выпалила Тереза, прежде чем
чей-нибудь карандаш коснулся бумаги. За своим она даже не потянулась.
Доктор занес очко в счетную таблицу и продолжал. Весь смысл раунда на
скорость состоял в том, чтобы отсеялись слабейшие. Я все еще находился под
впечатлением от той клыкастой злобной рожи и не был готов отвечать.
- Репортеры "Вашингтон пост", которые...
- Бернстайн, Вудворд,
Это было особенно жестоко, потому что девять месяцев спустя, в разгар
предвыборной кампании любой из присутствующих ответил бы не задумываясь.
Зато теперь-то уж все запомнят, что Тереза Дорети самая первая узнала и
значение этого слова, и как оно пишется.
К тому времени, как я вышел из ступора и побил Терезу в ответе на
вопрос по географии Мичигана - об острове Макинак, было уже слишком поздно.
Я схватил карандаш, пренебрегая калькулятором - если тебе без него не
обойтись, значит, ты обречен, - и начал топить остальных одноклассниц во
время раунда лексических задач. Я и близко не подошел к тому, чтобы нагнать
Терезу. Но все-таки посмотрел на нее один раз на подходе к финишу и
неожиданно для себя улыбнулся. Она моментально улыбнулась в ответ. Тут
пролетел следующий вопрос, и мы бросились за ним вдогонку.
На исходе дня доктор Дорети повел нас всех на Сидровое озеро кататься
на коньках. Тереза укатила далеко вперед, а я тащился в хвосте. Я был рад,
что оторвался от стайки девчонок, и ковылял в одиночестве, пока не упал и не
понял, что лежу ничком на льду, крепко зажмурив глаза. Упал - это еще куда
ни шло, но мне вовсе не хотелось заглядывать в глубь озера. Когда же я
все-таки открыл глаза, мой взгляд уперся в лед, серый и тусклый, как сталь.
Отец как-то сказал мне, что это озеро - плод человеческих рук, и я
воспринял это буквально, то есть что какие-то люди почему-то оставили там
свои конечности и из них выросло озеро. Правда, я не столько боялся входить
в него летом, сколько зимой скользить по нему на коньках. Я не хотел, чтобы
из-подо льда что-нибудь вылезло и утащило меня в глубину. Но еще больше я не
хотел увидеть там ничего такого, что могло бы это сделать. Загребая
варежками, я с трудом поднялся на ноги и заскользил вслед за удаляющейся
компанией.
И вот появился Снеговик, хотя его еще никто так не называл. Никто не
посылал оперативные группы на его поиски и не устраивал в школе экстренных
собраний по его поводу. Психологи не составляли его психологических
портретов. И никто не высказывал гипотез о том, что он проделывал со своими
жертвами в те дни, а порой и недели, что протекали с момента похищения до
того, как их бездыханные, но не отмеченные следами насилия тела в опрятных