"Владимир Хлумов. Сухое письмо" - читать интересную книгу автора

меня ничего не осталось от моего дома. Даже фотки нет ни одной. Мне
сказали, бери, чего хочешь, и поехали. Я полез в чулан и достал старый
дедовский ремень с железной бляхой. На этом ремне мой дед в гражданскую
носил огромный маузер. Так я и остался с этим кожаным ремнем. Я не буду
жаловаться, как мне было обидно, но для правды скажу, что я начал по ночам
много плакать. И теперь стал, как мама, прислушиваться, не идет ли кто за
мной. Но прошло три года, а она не вернулась, и я понял, что меня все
обманули, все-все, кроме НЕГО. Только ОН все время был со мной, только ОН
один не уезжал от меня надолго, только ОН один меня не предал, не променял.
Во всех учебниках ОН был на первой странице, ведь ОН не только наш вождь,
но и самый большой ученый. ОН глядел на меня, чуть прищурившись добрыми
глазами, и будто говорил: "Ничего, малыш, держись, я с тобой." Спасибо
нашим художникам за такие добрые картины. Я тоже люблю рисовать, когда (это
слово было тщательно зачеркнуто) если бы вырос, я бы точно стал художником.
Ничего, надо кончать письмо, а то скоро вечерняя поверка, и могут меня
хватиться. Сегодня, когда объявили по радио, что ОН умер, все заплакали.
Заплакал директор, заплакали воспитатели, заплакали ученики, и вы
наверняка, Витольд Яковлевич, заплакали, но я не плакал. Я знаю, что слезы
ничего изменить не могут. Конечно, не смогут. Уж если они мне не вернули
маму, папу, то как же они могут вернуть ЕГО? Люди плачут, потому что им
жалко себя. Они боятся жить без того, кто умер. Но я не буду жить, так
эачем же мне плакать?


Да, Витольд Яковлевич, теперь уж вы поймете, кем ОН был для нас. Теперь
- это когда узнаете обо мне. Сейчас я допишу письмо, и заберусь на
табуретку, и прыгну с нее навсегда. Мне радостно оттого, что не зря я
проживу свою жизнь. Я умру за Него, а значит, за наше великое дело. Эх,
Витольд Яковлевич, вы утверждали, что нельзя замучивать даже одного
маленького ребенка ради счастливой жиэни. Вы хотели этим очернить наше
дело, очернить ЕГО. Вы намекали на невиновных кулацких и барских детишек.
Ну, а разве несправедливым может быть дело, если ради него один мальчик
сознательно, нарочно умирает, а? Хорошо, что я не обменял дедовский ремень
на финку. С финкой самому не справиться.


Ну вот, самое трудное сделал. Прочтите мое письмо и отдайте потом
Витольду Яковлевичу. Я умираю навсегда. Я знаю, вам станет жалко меня. Но
не надо жалеть меня, потому что я самый счастливый на свете человек. Я
умираю за НЕГО и вместе с НИМ."


Когда мы его сняли, я нашла это письмо и незаметно спрятала в карман.
Потом я много раз перечитывала эти строки, написанные ровным детским
почерком. Он очень старался, чтобы все было понятно. Только две фиолетовых
кляксы, вот и вся небрежность. Несколько размытых пятен - следы моих слез,
а вначале письмо было совсем сухое...


Чем дальше в прошлое уходит тот день, тем тяжелее давит на меня письмо