"Иоанна Хмелевская. Флоренция - дочь дьявола" - читать интересную книгу автора

четвертым на лидере, Зигмусь сумел приехать в Лонцк не на полчасика, как
обычно, а на чуть большее время. Флоренция бегала по собственной леваде
Гонсовских, точнее говоря, в момент его появления она находилась за ее
пределами. Кобылка паслась на казенном пастбище, на что в явном и
нескрываемом остолбенении смотрели три человека: Моника, ее отец и один из
конюхов. Зигмусь чрезвычайно удивился этому зрелищу, потому что пастбище
принадлежало подсобному хозяйству конзавода и о том, чтобы его потравила
лошадь, не могло быть и речи. Эти трое должны были бы немедленно
отреагировать на такое безобразие и отвести кобылу на место. А они тем
временем стояли без движения и с раскрытыми ртами на нее таращились,
ничего не предпринимая.
- День добрый, - вежливо поздоровался Зигмусь. - И что тут творится?
Почему она там...
- Это чокнутая, - с глубокой уверенностью в голосе заявил конюх. -
Чтоб меня громом поразило, она чокнутая, говорю вам!
- А, Зигмусь! - сказала Моника, не поворачивая головы. - Как у тебя
жизнь? Действительно, поразительное дело...
Старый Гонсовский качал головой и потирал нос, а это означало, что он
чем-то поражен и не знает, что и думать.
- Ничего подобного я в жизни еще не видел, - задумчиво проговорил он.
- Может, этот подонок ее так натренировал?
- А что случилось? - полюбопытствовал Зигмусь.
Моника только теперь обернулась к нему.
- Хорошо, что приехал, может, ты что-нибудь знаешь. Слушай, ты
представляешь себе, что она вытворила? Вылезла из левады под жердиной!
Зигмусь посмотрел на ограду. Она состояла из одинарных жердей между
столбами, причем жерди начинались на высоте примерно метр двадцать. Ни
одна лошадь, кроме разве что пони, там бы не поместилась.
- То есть как под жердиной?..
- А вот так: под. Подогнула ноги, как пес, проползла, пролезла внизу.
- И даже жердину не сбросила, - добавил конюх. - Уши прижала, хвост
между ног.., чокнутая, точно!
- Этого не может быть, - подумав, вынес Зигмусь свой приговор.
- Мы это сами видели, все трое, - сказал старый Гонсовский, - минуту
назад. Моника, забери-ка ее оттуда, пусть не травит пастбище. А, Зигмусь,
это ты... Слушай, что он все-таки с ней делал? Ты его знаешь, этого
городского придурка?
- Да ничего он с ней не делал. Он вообще не способен что-либо делать.
Такой заспанный разиня, какого еще свет не видал, куда ему там заниматься
лошадью! Нет, серьезно, она что, пролезла внизу?
- Так я же тебе и говорю!
- Если это вы говорите, поверю...
- Вовсе не обязательно. Признаться, я бы и сам не поверил, кабы не
видел собственными глазами.
- Но это она сама по себе так, потому что о придурке тут и говорить
нечего.
- Так я ж и сказал, - упрямился конюх, - чокнутая. И с ней, вот
попомните мое слово, еще наплачемся. Чтоб меня старая кляча покусала, коль
я что не так сказал!
- И покусает, Антоний, потому что ничего такого не будет, -