"Иоанна Хмелевская. ТТ, или Трудный труп" - читать интересную книгу автора

скоропалительно и безоглядно, и вот теперь я с удивлением подсчитала -
полгода уже прошло, а то и целых три квартала. А кроме того, все время
ошивался рядом некий Крысек, личность тихая и ненавязчивая, он постоянно
маячил в интерьере, выдвигаясь на первый план в антрактах Мартиных
увлечений. Мне он запомнился тем, что раньше никакой бороды у него не было,
он ее отрастил специально ради Марты, но даже этой жертвы Мартуся не
оценила. Крысек, если я правильно запомнила, настаивал на прочном
супружеском союзе, при одном упоминании которого Марта нервно вздрагивала.
А еще в моем сознании путался какой-то Бартек, о нем Марта упоминала
довольно часто, хотя весьма туманно.
Меня удивляло отношение Марты к браку, ведь она мечтала иметь семью и
детей, сколько раз говорила об этом. Ее первый муж не выдержал испытания,
она с ним развелась, но отношения к семейным ценностям не изменила. Тогда
почему бы и не Крысек?
Вмешиваться в личные дела Мартуси не хотелось, однако я и без
расспросов поняла, в чем дело. Крысек, очень симпатичный на вид и даже
красивый мужчина, обладал двумя недостатками. Во-первых, считал, что место
жены исключительно дома, при муже, кастрюлях и стиральной машине. А
во-вторых, на него вдруг нападали приступы какого-то неимоверного
раздражения и даже ярости, и тогда он себя не помнил, хотя обычно отличался
нравом спокойным и покладистым. Правда, был он еще и патологически ревнив.
По собственному жизненному опыту я прекрасно знала, чем оборачивается
патологическая ревность для работающей женщины, и на Крысеке не настаивала.
С Домиником было намного сложнее. Всякий раз, как о нем заговаривала
Марта, я старалась перевести разговор на другую тему и вообще по
возможности не вмешиваться в их отношения, ведь Марта его обожала, я же
напротив, так что мое мнение всегда было однозначно отрицательным. Причины?
Даже если не говорить о том, что Доминик был женатым и отцом двух детей
(правда, фактически они с женой пребывали в разводе, хотя и проживали в
одной квартире вместе), существовало и другое соображение. Бабу-истеричку я
как-нибудь еще вынесу, но истерика-мужика - ни в жизнь! Доминик же был
запрограммирован на истерическое восприятие всего окружающего мира, в том
числе и своей работы, личных взаимоотношений с людьми и любовницами, себя
самого и множества высосанных из пальца проблем, которые нормальному
человеку никогда не придут в голову. Находясь в постели с любимой женщиной,
этот тип вместо ожидаемых эротических эксцессов вдруг начинает плакаться:
жизнь у него, видите ли, пропащая и вообще все так зыбко в этом мире. Или
вспоминает своего покойного дядюшку, которому было предсказано, что тот
умрет от рака. Дядюшка и в самом деле помер, только не от рака. Просто так
неудачно слетел с крыши своего дачного дома, когда залез туда чинить
водосточную трубу. Какая нелегкая понесла его в столь почтенном возрасте на
крышу? А теперь непонятно, что Доминик оплакивает: то ли гибель дядюшки, то
ли обманчивость предсказаний, то ли так и оставшуюся неисправной
водосточную трубу?
Учитывая тот факт, что на зыбкость и непредсказуемость окружающего нас
мира мы все равно не можем повлиять (и на обманчивость прорицаний и
прогнозов погоды тоже), и с этим ничего уж не поделаешь, моя душа всегда
яростно восставала против слезливого копания в столь удручающих проблемах.
Лично я с Домиником и дня бы не выдержала. Да что там дня - часа!
К тому же из откровений Мартуси следовало, что Доминик лишь позволял