"Дмитрий Хмельницкий. Танки за хлеб. Американские корни советской военной промышленности " - читать интересную книгу автора

Второго сентября 1935 г. Сталин пишет Кагановичу и Молотову:
"Калинин сообщил, что Наркоминдел сомневается в допустимости экспорта
хлеба и других продуктов из СССР в Италию ввиду конфликта в Абиссинии. Я
думаю, что сомнения Наркоминдела проистекают из непонимания международной
обстановки. Конфликт идет не столько между Италией и Абиссинией, сколько
между Италией и Францией, с одной стороны, и Англией - с другой. Старой
Антанты нет уже больше. Вместо нее складываются две антанты: антанта Италии
и Франции, с одной стороны, и антанта Англии и Германии - с другой. Чем
сильнее будет драка между ними, тем лучше для СССР. Мы можем продавать хлеб
и тем, и другим, чтобы они могли драться. Нам вовсе невыгодно, чтобы одна из
них теперь же разбила другую. Нам выгодно, чтобы драка у них была как можно
более длительной, но без скорой победы одной над другой".[10]
Речь идет о частной ситуации 1935 г., но тезис, который Сталин внушает
своим соратникам, выражает его принципиальный взгляд на европейскую политику
и роль в ней СССР. "Нам выгодно, чтобы драка у них была как можно более
длительной, но без скорой победы одной над другой". Почему выгодно? Потому
что возникнет возможность вмешаться в драку в удобный момент, когда все
ослабнут.
Отсюда вопрос - кто из партнеров был больше заинтересован в нарушении
пакта "Молотов-Риббентроп" после лета 1940 г.? Гитлер, захвативший в Европе
больше, чем он мог переварить и увязший в войне на Западе? Или Сталин,
быстро исчерпавший к тому времени возможности для завоеваний, оговоренные
советско-немецким пактом, ничем не ограниченный в своих действиях и начавший
сосредоточение на западной границе гигантской армии?
Нападение на Сталина сулило Гитлеру в 1941 г. безнадежную войну в
одиночку против всего мира. Как раз то, против чего он предостерегал в "Майн
Кампф". Нападение Сталина на Гитлера сулило Сталину блестящие перспективы
завоеваний в Европе при поддержке, по крайней мере на первых порах, западной
коалиции. При том, конечно, условии, что Сталину удалось бы напасть первым.
На немецкой карте, изображающей расположение немецкий и советских войск
21 июня 1941 г. хорошо видно - ситуация совершенно симметричная. Обе армии
сосредоточены в выступах границы, обе готовы к нападению и не озабочены
обороной. В битве на границе побеждает тот, кто ударит первым...
Шестнадцатого июня 1941 г. Геббельс записал в дневнике: "Москва хочет
остаться вне войны до тех пор, пока Европа не устанет и не истечет кровью.
Вот тогда Сталин захотел бы действовать. ...Россия напала бы на нас, если бы
мы стали слабыми, и тогда мы имели бы войну на два фронта, которую мы не
допускаем этой превентивной акцией (планом "Барбаросса" - ДХ). Только таким
образом мы гарантируем свой тыл.[11]
Дневниковая запись - не пропагандистский материал. Геббельс и Гитлер
действительно именно таким образом рассматривали позицию Сталина. Они только
вовремя не поняли, что такой она была и до заключения пакта. Можно поверить
Хрущеву, который вспоминал, как Сталин после подписания пакта радостно
восклицал в кругу соратников - "Обманул, обманул Гитлера!"
В 1924 г. Гитлер, так описывал перспективы войны против Западной Европы
в союзе с Россией: "Ну, а говорить о России как о серьезном техническом
факторе в войне, совершенно не приходится. Всеобщей моторизации мира,
которая в ближайшей войне сыграет колоссальную и решающую роль, мы не могли
бы противопоставить почти ничего. Сама Германия в этой важной области
позорно отстала. Но в случае такой войны она из своего немногого должна была