"Григорий Гибивич Ходжер. Белая тишина ("Амур широкий" #2) " - читать интересную книгу автора

-- Меньше бы пил вчера, а то больше всех выпил, да со всеми женщинами
переспал.
-- Скоро приедешь к гейшам, там хватит и тебе.
-- Мне не надо их, я уже не пригоден к такому делу.
-- Врёшь, -- оживился Американ, -- а дети-то чьи?
Все засмеялись, оживились, и сразу со всех спала сонливость, гребцы
заговорили, подхватили шутку Американа.
Пиапон слушал шутки гребцов и вспоминал, как они спорили перед выездом,
на чём удобнее ехать -- на русской железной лодке или на своём халико. Одни
говорили, что железная лодка очень удобна, не надо грести, мол, доедем до
Хабаровска, купим или выпросим халико у тамошних нанай. "Лентяи, --
возражали им сторонники халико, -- хотите по-русски ездить, сложа руки".
"Нанай вы или кто? -- кричал Холгитон. -- Мой отец халада был, много раз
ездил на маньчжурскую землю и всегда ездил на халико". "Полоумный был твой
отец, -- отвечали ему, -- он не знал, что есть железная лодка, иначе бы
захотел на ней прокатиться".
Наиболее спокойные охотники рассуждали так: "Своё всё же есть своё, что
хочу, то и делаю. Захотел я заехать к родственникам, скажем в Найхин, -- и
заехал; захотел день погостить в Сакачи-Аляне -- погостил. Попробуй-ка на
русской лодке заехать в Найхин, ан нет, не заедешь: она останавливается
только в больших русских сёлах. Своё всё же есть своё".
Охотники ехали по своему желанию без хозяина-торговца. Поэтому они могли
заезжать в любые стойбища, гостить по нескольку дней; по решению
большинства, могли останавливаться в удобных охотничьих местах, чтобы
попытать счастья и, если подвалит удача, запастись свежим мясом. Приволье --
ездить без хозяина! Хозяин не даст своевольничать, он спешит в Маньчжурию,
ему надо скорее сдать всю пушнину.
Солнце поднималось всё выше и выше.
-- Вон впереди Гион! Нажимайте, дети нанай, не осрамим наше лицо! --
воскликнул Американ.
"Отоспался, засоня, -- подумал Пиапон. -- Ох и любишь ты, друг, поспать!
Будто он не охотник".


Халико приближалось к большому русскому селу Славянке, которое нанай
называют Гион -- медь. Приземистые рубленые дома тянулись вдоль берега,
возле каждой избы хозяйственные пристройки, на берегу лежат коровы, лениво
прожёвывая жвачку, лошади сонно обмахивают бока хвостами. Бесшабашная
ребятня вышла на берег Амура, и самые нетерпеливые уже залезли в воду и
бултыхаются в холодной воде. Молодухи, подоткнув широкие юбки, оголив белью
ноги, полоскали бельё.
Гребцы поднажали, по бокам халико вспенилась вода, как у русских
железных лодок, бронзовые лица охотников потемнели от натуги.
-- Гольдяцкий паровик! Гольдяцкий пароход! Гольдяцкий потовик! --
кричали ребятишки.
-- Поехали в свою Маньчжурию, -- говорили старики, греясь на
завалинках. -- Зачем они туда ездят, бог их разберёт. Той же муки, крупы
здесь вдоволь можно приобрести на их пушнину, а они едут, силы тратят,
детей, жён оставляют на всё лето.
-- Манжуры-то их родня вроде бы по крови, язык один, всё понимают.