"Питер Хег. Женщина и обезьяна" - читать интересную книгу автора

причал. Ни о каком животном вообще не было речи.
Маделен почувствовала, что Адам замер и что среди множества вариантов,
которые так и не были названы вслух, он выбрал какой-то один, который ей был
непонятен.
- Пусть остается здесь, - сказал он. - Отвезите его в оранжерею.
Санитары откатили носилки в сторону от освещенного участка.
Поле зрения и умственные возможности Маделен были теперь меньше, чем
комната, и с каждой минутой еще более сокращались. Она скорее чувствовала,
чем видела, что все расходятся.
- А кстати, - заметила она. - Миссис Клэпхэм испекла трубочки со
взбитыми сливками. Но я могу их поесть и с павианом, когда он проснется.
Где-то закрылась дверь. Маделен не знала, есть ли еще кто-нибудь в
помещении. Она попробовала сделать еще глоток, но у нее ничего не
получилось. Тогда она села и положила голову на стол. Адаму Бердену, который
продолжал стоять под операционной лампой, показалось, что ее тяжелый храп
звучит точно так же, как храп обезьяны.


Часть II


1

Каждое утро Маделен воскресала. Воскрешение происходило перед зеркалом
и продолжалось от получаса до сорока пяти минут. Во время этого процесса она
была полностью поглощена им, тщательно и бескомпромиссно выполняя то
единственное, что, по ее глубокому убеждению, она действительно хорошо умела
делать. Она возрождала иллюзию того, что "Маделен выглядит великолепно".
Лицо, которое она видела в зеркале, садясь у туалетного столика, было,
по ее собственному мнению, невзрачным лицом. Не увядающим, не лицом в
процессе разрушения - ведь Маделен было всего лишь тридцать лет. Но оно -
как ей казалось - было блеклым и безликим, казалось, что оно в любой момент
может исчезнуть - и не то чтобы вспыхнув разрушительным пламенем, а
просто-напросто слившись с окружающими предметами из-за своей серой
обыденности.
На эту поверхность она теперь накладывала одновременно чувственную и
сдержанную маску. Очистив кожу лосьон-тоником и создав основу из
обезжиренных, стянутых пор, она при помощи бархатисто-матового крема удалила
последние десять лет своей жизни. Лицо, которое теперь смотрело на нее из
зеркала, при его нейтральной гладкости могло бы быть двадцати или даже
пятнадцати или двенадцати лет.
Маскирующим карандашом она убрала микроскопические морщинки вокруг глаз
и накопленный на протяжении жизни скепсис. Тонкой кисточкой она приподняла
брови, создав постоянно удивленное выражение юного существа.
Именно в темных участках наших лиц прячется возраст и усталость.
Светлыми тенями вдоль края бровей она увеличила глаза, перед тем как
осторожно обвести их жидкой подводкой. Теперь они были широко распахнутыми,
ясными и доверчиво смотрели на мир. Потом она наложила нежный, золотистый,
естественного цвета тон на щеки, обрисовала контуры губ кисточкой и обычной
помадой усилила их полноту. И наконец, болезненной, но расширяющей красной