"Уильям Хоффер, Бетти Махмуди. Только с дочерью " - читать интересную книгу автора

отразились признаки глубокой подавленности, не оставлявшей его последние два
года. Юношей он уехал на Запад из родной страны попытать счастья. Он
серьезно учился, получил лицензию врача-остеопата, а затем и практику
анестезиолога. Сначала он работал в Корпус-Кристи, затем в Алпине, маленьком
городке, расположенном на севере полуострова штата Мичиган. Все было в
порядке, а потом пошли неприятности. Некоторые из них Махмуди навлек на себя
сам, хотя и отрицал это. Некоторые возникли на почве расовых предрассудков,
а некоторые явились результатом невезения. Как бы то ни было, заработок
Махмуди резко сократился, а профессиональная гордость была глубоко уязвлена.
Нам пришлось уехать из горячо любимой нами Алпины.
По моему настоянию Махмуди согласился занять место в детройтской
клинике на Четырнадцатой улице, где проработал около года. А сейчас
выходило, что он лишился и этого.
Но будущее отнюдь не казалось мне безысходным. Сидя на траве и утирая
слезы, я попыталась приободрить Махмуди.
- Это не страшно, - говорила я. - Найдешь другое место, я тоже снова
пойду работать.
Махмуди оставался безутешен. Взгляд его затуманился и стал пустым -
выражение лица, присущее многим иранцам.

После обеда мы с Махтаб начали укладывать вещи - наконец-то! Больше
всего на свете мы желали вернуться домой. Мне безумно хотелось уехать
отсюда - никогда в жизни я ниоткуда так не стремилась вырваться. Нам
предстояло в последний раз отужинать в Иране! Провести последний вечер в
обществе людей, чьи язык и традиции так и остались для меня чужими.
Нам надо было умудриться упаковать все накупленные сокровища, и мы
занимались этим с удовольствием. Глаза Махтаб светились радостью. Она знала,
что завтра вместе со своим кроликом пристегнется ремнями к креслу самолета и
полетит домой.
Я все же сочувствовала Махмуди. Он понимал, что его родина и семья мне
глубоко неприятны, и я старалась лишний раз не показывать своей безграничной
радости по поводу окончания нашего отпуска. Тем не менее ему тоже следовало
собираться.
Желая убедиться, что ничего не забыто, я оглядела маленькую, убогую
спальню - Махмуди, по-прежнему в состоянии подавленности, сидел на кровати.
- Полно тебе, - сказала я, - давай-ка укладывать вещи. Лекарства,
которые он привез в дар местным больницам, так и не были вынуты из чемодана.
- Что ты собираешься с ними делать? - спросила я.
- Не знаю.
- Почему бы не отдать их Хусейну?
Старший сын Баба Хаджи и Амех Бозорг был преуспевающим фармацевтом.
В глубине дома зазвонил телефон, но я едва обратила внимание на этот
звук. Я должна была заканчивать сборы.
- Я еще не решил, как поступить с лекарствами, - произнес Махмуди.
Голос у него был мягкий, но отчужденный. Вид - задумчивый.
Мы не успели договорить, так как Махмуди позвали к телефону, и я
отправилась на кухню следом за ним. Звонил Маджид, который должен был
подтвердить нашу бронь на завтрашний рейс. Махмуди что-то обсудил с ним на
фарси, а затем сказал по-английски:
- Лучше поговори с Бетти.