"Вольфганг Хольбайн. Кровь тамплиеров" - читать интересную книгу автора

держа их за руки, другие с радостным визгом беспорядочно носились по всей
площади, что немало мешало спокойному передвижению остальных. Фон Метц тихо
вознес к небу молитву, чтобы, когда они начнут делать то, что задумали, им
под руку не попался невинный ребенок.
Черт подери! Все в нем противилось тому, что он считал своим'
непременным долгом. Давид был плодом его греха - но все же он был и
оставался его родным сыном, его плотью и кровью!
Взгляд Роберта обратился к роскошному порталу в верхнем конце площади.
Хотя он ничего другого и не ожидал, он невольно вздрогнул, увидев темные
фигуры наемников рыцарского ордена Приоров, или, как их еще называли,
Настоятелей Сиона. Они заняли позицию, позволявшую надежно просматривать
примыкающее к церкви пространство. Их черные пиджаки были расстегнуты - и не
без причины. Наметанный взгляд Роберта угадал сразу: под пиджаками заметно
проступали ремни автоматов. Прямо перед ними был припаркован иссиня-черный
"Ситроен", за рулем которого сидел еще один рыцарь ордена Приоров, также
бросавший внимательные взгляды на передвигавшихся по площади людей.
В человеке, нарочито спокойно лежавшем на капоте автомобиля, -
раскинувшись на спине и небрежно разбросав руки в стороны, - Роберт далее на
таком большом расстоянии сразу узнал Ареса Сен-Клера. Сен-Клер...
Темноволосый, добрых сто девяносто сантиметров роста. Типичный Гунн, как его
часто называли. Этот человек сразу же пробудил в нем неприятные
воспоминания, которые он охотно выбросил бы из памяти. Арес был самым худшим
из них. В некотором роде он был даже хуже и опаснее своей сестры, какой бы
бесчеловечной, умно-изворотливой и безбожной ни была приоресса Лукреция.
Арес был ее правой рукой, инструментом ее больных фантазий. Без своего
братца она была бы никем.
Сен-Клер считался превосходным бойцом. Это фон Метц уже не раз изведал
на собственной шкуре. Он не стремился к новой конфронтации с этим "мастером
меча", слепым орудием женщины, которую называл своим "тяжким грехом". Фон
Метц не порывался сразиться с ним даже для того, чтобы отомстить за все то
зло, что его сестра причинила ему и многим другим людям: любовь к поединкам
и оружию не была свойственна его характеру. При этом нельзя сказать, что
Роберт был слабым борцом - скорее наоборот: когда они пробивались в Западную
Европу, он считался лучшим из лучших. С тех пор ничего не изменилось. Но он
питал какое-то непобедимое отвращение к бряцанию мечей и нанесению ран, тем
более - к убийствам и захвату кого-либо или чего-либо грубой силой, и
отступал от этого своего принципа лишь тогда, когда обойтись без него было
абсолютно невозможно.
Как, например, сегодня, в этот июльский день. Его взгляд был устремлен
сейчас через всю площадь перед церковным порталом на длинноволосого
бородатого мужчину, который стоял у тележки с мороженым и в данную секунду
был занят тем, что, улыбаясь, протягивал вафельный рожок с шоколадным
мороженым маленькой девочке, в нетерпении переступавшей с ноги на ногу.
"Итак, Папаль Менаш занял свой пост", - с облегчением констатировал фон
Метц.
Бородатый тоже его заметил и ответил на его взгляд. Фон Метц изобразил
слабое подобие кивка и стал искать Уильяма Бланшфора - его он также ожидал
здесь встретить. Этот третий тамплиер стоял спиной к церкви перед высокой,
выше роста мужчины, витриной с почтовыми открытками - по виду беззаботный
турист, разглядывающий виды Авиньона. Роберта он увидел еще раньше, чем тот