"Вольфганг Хольбайн. Кровь тамплиеров" - читать интересную книгу автора

мрачной миной сунул ему в руку, чтобы затем, гордо откинув голову и проворно
перебирая кривыми ногами, занять свое место в самом последнем ряду.
Мимоходом, почти незаметно, он дал тумака тихо ухмылявшемуся себе под нос
Чичу, не заметившему, что в классе перестали смеяться. Все это вышло потому,
что Чич обычно выкуривал свою первую дозу вскоре после семи, где-нибудь
между туалетом и комнатой для завтрака. Удар Франка Алари заметил, но
проигнорировал, не желая новых разборок.
Хорошенькая Стелла одарила Давида улыбкой, когда, повернувшись к доске,
он стер наверное начало перевода, сделанное Франком, чтобы написать
правильный текст.
Франк с самого начала учебы невзлюбил Давида. Правда, он не мог терпеть
большинство других людей, даже если они были вроде бы в его вкусе -
белокурые и широкогрудые - и не предъявляли к неотесанному, примитивному
юноше слишком высоких требований. Природа не одарила Франка склонностью к
гимнастике ума. Честно говоря, Давид порой удивлялся, как это Франк вообще
сумел дойти в школе до таких высоких ступеней и при этом оставался на второй
год только один-единственный раз. Франк был завзятым драчуном и задирой,
перед которым другие ученики предпочитали сразу же опускать взгляд, если их
глаза в течение последующих сорока восьми часов были им нужны для
ориентации. Между Франком и Давидом дело никогда не доходило до серьезных
столкновений лишь потому, что Давид, как и большая часть остальных ребят,
всячески избегал контактов с ним и намеренно игнорировал его колкости,
оскорбления, угрозы и приступы ярости. Давид рано понял, что лучше не
попадаться на пути этому юноше с его накачанными, сверхтренированными
мускулами.
Но с недавнего времени Давиду часто нелегко было не обращать внимания
на оскорбления враждебно настроенного одноклассника, который, как подозревал
Давид, не случайно начал каждое утро смазывать свои каштановые волосы смесью
геля и еще какого-то двухкомпонентного препарата - так, во всяком случае,
казалось. Ибо уже довольно давно речь шла не только об отношениях: его и
Франка, но и, хотя никто об этом не говорил вслух, о благосклонности Стеллы.
Давид завершил перевод, к удовольствию Алари, и отвернулся от доски,
чтобы направиться к своему месту рядом с Чичем. Стелла была не единственная
хорошенькая девочка в классе, которая улыбнулась ему в этот момент, но она
была единственной, о которой он со стопроцентной уверенностью мог сказать,
что она сделала это не исподтишка и не случайно.
Сто семьдесят сантиметров роста, коротко подстриженные темно-русые
волосы, карие глаза, спортивная, но не слишком мускулистая фигура - юношу с
такими данными сам Давид не считал особо привлекательным: в лучшем случае
серединка на половинку. К тому же существенную роль играл тот факт, что
стиль его жизни был крайне необычен, но при этом смертельно скучен, и
большинство молодых людей вряд ли смогли бы что-нибудь с этим поделать.
Поэтому ему было скорее непонятно, что именно в нем могло привлекать девочек
из класса. Большей частью он не доверял их подчеркнутой любезности, их
дружелюбию, их тактичному заигрыванию. Со Стеллой все было иначе. Он не смог
бы выразить словами, чем она отличалась от других, чем ее улыбка выделялась
среди других улыбок. Но ее глаза сияли немного ярче, голос звучал теплее, а
ее смех... этот смех снимал у него напряжение и дарил радость... Этот смех
был честнее.
Между ними словно пробежала однажды электрическая искра, и все в классе