"Нэнси Хольдер. Кровавая готика ("Вампиры: Антология") " - читать интересную книгу автора

Нью-Йорке. Он сказал, что ищет рассказы для серии антологий "Shadows". Я
сказала: "Ох, а у меня есть рассказ про вампира", - и у него стало такое
лицо, будто он проглотил таракана. Я так смутилась, что почти решила не
посылать ему рассказ. Но рассказ ему понравился, и он за него заплатил. Это
был мой первый гонорар".
Памятный дебют Хольдер может быть определен как "темная" романтика...


Она мечтала о любовнике-вампире. Так мечтала, что в самом деле стала
ждать его. Однажды ночью, уже скоро, ее разбудит шорох крыл за окном, а
потом она станет носить на тонкой бледной шее бархотку или цепочку с камеей.
Она знала, так будет.
Она погрузилась в мир своего возлюбленного вампира: она глотала
готические новеллы, упивалась ночными фильмами ужасов. Видение шелкового
плаща и горящих огнем глаз укрывало ее от пронзительного дневного света, от
смертности, и тщеты, и бессмысленности мира солнца. Дни воспитательницы
детского сада и вечера с очередным случайным знакомым не отвлекали ее от
тайной жизни: какая-то часть ее сознания всегда готовилась и ждала.
Она тратила свои скромные сбережения на мрачную антикварную мебель и
причудливые наряды. Ее платяной шкаф был забит белыми пеньюарами и кружевным
бельем. И никаких крестов и зеркал, тем более в спальне. Белые восковые
свечи горели в подсвечниках, и она до поздней ночи читала в их мерцающем
полумраке, благоухая духами и шурша кружевами, свободно распустив волосы по
плечам. И то и дело поглядывала в окно.
Она презирала любовников - хотя и принимала их, ради кипевшей в них
жизни, жизни и крови, - которые упрямо оставались до утра, пережаривали
тосты и варили горький кофе. На кухне у нее, конечно, водились только свежие
продукты, а вся посуда была медной или чугунной. Обойтись без плиты с
духовкой и холодильника, как ни досадно, не удалось. Но наедине с собой она
зажигала свечи и принимала холодные ванны.
Она ждала, готовилась. И наконец любовник-вампир стал являться ей во
сне. Они плыли над каменистыми пустошами, скользили над зарослями вереска.
Он увлекал ее в свой ветхий замок, раздевал, стягивал лавандовый пеньюар,
любовно ласкал ее тело, пока наконец, на вершине страсти, не впивался в
открытое горло, выпивая из нее жизнь и заменяя ее вечным проклятием и вечной
любовью.
Она пробуждалась от этих сновидений, купаясь в поту и изнемогая. Дети в
детском саду удивлялись ее необычной молчаливости и рассеянности и пугались,
видя, как она поглаживает свое безупречное горло и мечтательно улыбается.
"Скоро, скоро, уже скоро", - пела кровь в ее жилах. Молитва и предвкушение:
"Скоро, скоро, скоро".
Сожалела она только о детях. Она не станет скучать по любопытной родне,
по друзьям, которые рассматривали ее, нахмурившись, словно портрет,
напоминающий кого-то знакомого. О тех, кто зазывал ее заглянуть на часок,
или вместе сходить в кино, или поехать с ними на взморье. О тех, кто был
связан с ней - или считал себя связанным - лишь по случайному мановению
тонкой и белоснежной руки Судьбы. О тех, кто пытался отвлечь ее от
единственной истинной страсти; о тех, кто хотел бы проникнуть в тайну этой
страсти. Потому что она, храня верность своему любовнику-вампиру, ни разу не
проговорилась о нем ни единой живущей в оковах земли душе. Она знала: им не