"Нэнси Хольдер. Кровавая готика ("Вампиры: Антология") " - читать интересную книгу автора

понять. О, им не понять святости добровольно наложенных на себя уз.
Но о детях она будет скучать. Никогда дитя их любви не залепечет в
темноте; никогда его гордые благородные черты не смягчатся при виде матери с
ребенком у груди. Лишь это одно печалило ее.
Близилось время отпуска. Июнь наплывал как туман, и дети в детском саду
повизгивали от нетерпения. Для них настоящая жизнь начиналась только в июне.
Она с пониманием смотрела на их блестящие глазенки и раскрасневшиеся личики,
сознавая, что ожидание так же мучительно для них, как для нее. С
приближением последнего дня она безмолвно прощалась с ними, прижимая к себе,
когда они закидывали ручонки к ней на шею и осыпали ее щеки горячими
поцелуями.
До Лондона предстояло плыть морем. Оттуда в Румынию, в Болгарию, в
Трансильванию. Наследственные земли ее возлюбленного: огненные яростные
картины на заднем плане ее видений. Чемоданы приняли в себя ее длинные
пышные юбки, ее колье и бархотки. Укладывая туда же ручное зеркальце, она
мельком глянула в него.
"Я стала бледнее", - подумала она, и эта мысль напугала и обрадовала
ее.
Она бледнела, худела и слабела на всем протяжении поездки.
Разочарованная современным круизным лайнером, она промчалась по континенту,
ища спасения в скрипучих вагонах и гостиницах, о которых так долго мечтала.
Сердце трепетало в ней, когда в своих скитаниях она замечала вдали черные
силуэты полуразрушенных замков или старинных особняков. Она часами
просиживала в тумане, умоляя завывающего волка возникнуть перед ней, ожидая
летящего к ней нетопыря.
Она привыкла пить вино в постели: густое, ароматное, красное как кровь
бургундское, мерцавшее в отсветах свечей. Она целыми днями сливалась с этими
землями и вздрагивала, словно от прикосновения распятия, когда перед глазами
вспыхивали на миг воспоминания прошлой жизни, лживого американского
существования, нарушавшие торжественность минуты. Она не вела дневник, не
считала ускользавших от нее летних дней. Она только радовалась, что слабеет
с каждым днем.
Она отсчитывала монеты, расплачиваясь за цыганскую шаль, когда
осознала, что время истекло. Завтра ей ехать во Франкфурт, а оттуда лететь в
Нью-Йорк. Продавец тронул ее за плечо, осведомился, не заболела ли она, и
она ушла, унося свое сокровища и трепеща.
Она бросилась ничком на гостиничную койку.
- Так нельзя, нельзя! - умоляла она темноту. - Ты должен прийти за мной
этой ночью. Я все сделала для тебя, любимый, я люблю тебя больше всего на
свете. Ты должен меня спасти. - Она рыдала до боли в груди.
Она пропустила последний ужин: телятину с паприкой и тихо сидела в
своем номере. Хозяин гостиницы принес ей бутылку бургундского и, выслушав ее
заверения, что она вполне здорова, просто немножко устала, пожелал
счастливого возвращения на родину.
Ночь уходила; раскрытая книжка лежала перед ней, но взгляд все
обращался к окну и руки стискивали стакан с вином, из которого она лакала
понемногу, как зверь. О, почувствовать его в своих жилах, опустошающего и
наполняющего.
Скоро, скоро, скоро...
И вот это случилось... Стукнула, распахнувшись внутрь, оконная рама.