"Адам Холланек. Фаустерон" - читать интересную книгу автора

Я выпрямился, схватил тяжелое пресс-папье. Всей рукой ощутил холодное,
отрезвляющее оружие. Увидел совсем рядом его сузившиеся глаза. Вскинул
руку, чтобы тут же ударить. Сконцентрировал в ней все свои силы.
Почувствовал страх, что никогда отсюда не выйду, и решимость выйти любой
ценой. Ведь раньше я занимался спортом, когда-то неплохо боксировал, изучал
дзюдо. Лишь потом все это утонуло в алкоголе.
Однако я задержал руку.
Я понял, что могу его убить, и задержал руку. Зато левая тут же нашла
его подбородок. Бац. Голова с прищуренными глазами отлетела назад. Он
перевалился через кресло. Потом поднялся, вытер губы. Не понимаю, почему я
тут же не бросился к двери. Все еще ослепленный яростью, я шел на него с
пресс-папье в правой рука. Левая была готова отразить удар - и нанести
удар.
- Неплохо, - сказал он, вновь вытирая губы. - Совсем неплохо. Ты еще
не умер. Пока еще жив.
Он кошачьим движением рванулся ко мне, увернувшись от обрушивающегося
ему на голову пресс-папье. Снова нанес удар, и я упал. Мгновенно свернулся,
как червяк, и ждал нового нападения. Подняться боялся, думал, он снова меня
ударит.
Он действовал без спешки, но безошибочно. Выждал несколько секунд,
пока я не остыл. Пресс-папье в руке у меня уже не было. Он приблизился, я
попытался пнуть его, однако он увернулся. Я вскочил и провел крюк в
челюсть. Голова его дернулась от удара.
Я добавил левой, он отскочил назад. И вдруг я почувствовал кровь,
много крови в носу и на губах. Миг боли. И ничего больше.
Нет, была не только боль. Именно в тот момент я подумал: "Зачем ты,
болван, защищаешься? Ведь нет у тебя никого, никогошеньки. В твоей памяти
нет ни одного родного лица. Для кого ты живешь?" И это меня потрясло.
И я ощутил благодарность к Ежи Фаусту за эти удары, за эту встряску.
Понял, что он - единственный человек, который интересуется мною всерьез. И
его лицо - единственное в моей памяти.
Я проснулся c тяжелой головой. Шторы на окнах опущены. В просторном
помещении со старинной мебелью было тепло. Я чувствовал себя прекрасно,
несмотря на тяжелую голову. Кто и когда так обо мне беспокоился - я
потянулся к стоящей рядом бутылке. На ощупь налил себе рюмку. Шторы на
окнах были опущены, но меня мало интересовало, утро сейчас или вечер. Выпил
еще одну. И еще. Тяжесть в голове исчезла. Правая сторона подбородка была
заклеена пластырем, щека тоже. Вот и все. Я их потрогал. Забавно ощущать на
лице эти чужие предметы. Да и все остальное в этот день, вечер, быть может,
ночь меня забавляло. В любой момент я могу уйти. Навсегда. Одеться и уйти.
Я открывал шкаф, закрывал. Ощупывал висящие в нем костюмы. Если захочу,
могу обменять один из них на свою пижаму. Вернее, пижаму Ежи Фауста. Так
мне по крайней мере казалось. Он за мной уже не следит. Видимо, очень
занят. Еще бы - сейчас конец эксперимента. Конец жутким холодильникам в
подвальной лаборатории.
Именно. Но разве меня это касается? Пускай себе воскрешает своих
покойников. Пускай даже снова их замораживает. Пусть бьет меня каждый день
по лицу, лишь бы было так хорошо, как сейчас. Я даже запел. Замурлыкал
что-то себе под нос. Может быть, слишком громко? Черт знает что. Неважно. И
в этот самый момент отворились большие двери, словно в актовом зале