"Сильвия Холлидей. Как утреннее солнце " - читать интересную книгу автора

- Да. Мне тут надо еще кое-что доделать.
- Ну, уж дудки! Мистера Перкинса должна встречать вся семья. И особенно
ты.
- Но... но, папа... Ты же знаешь... в городе я чувствую себя очень
неловко.
- Да какого черта! Не хочу больше терпеть трусливую мышь вместо
дочери. - Он ринулся к двери и широко распахнул ее. - Тем более что для
этого нет никаких причин. Ты красивая девушка, тебе совершенно нечего
стесняться. И твоя мать, Господь ее благослови, никогда не была
стеснительной.
"Откуда тебе знать?" - печально подумала Келли. В присутствии отца мать
всегда вела себя сдержанно, даже как-то смиренно. Маленькая, хрупкая женщина
рядом с огромным мужчиной, который ее, несомненно, подавлял. Келли тяжело
вздохнула. И сама она тоже привыкла подчиняться всем желаниям отца, потому
что ничего другого не знала. И еще потому, что очень его любит.
- Когда мы едем в город?
- Вот и умница! Хорошая девочка! Уидди пригонит лошадь с повозкой к
двум часам. Не забудь надеть свою лучшую шляпку. - Большой Джим улыбнулся и
посмотрел на дочь с такой любовью, что ее сердце растаяло.
Однако когда звуки его шагов затихли на лестнице, Келли снова охватило
отчаяние. Она долго стояла у окна, глядя на горы, окружавшие дом. Уже
середина июня, а вершины все еще были покрыты снегом. Корабельные сосны на
склонах казались угрюмыми и мрачными, даже в солнечный день; осины
беспомощно дрожали под резкими порывами ветра. Одинокий ястреб черным пятном
кружил на фоне холодного синего неба. "Господи, как здесь холодно, пусто,
одиноко по сравнению с теплым и многолюдным Бостоном! Так же одиноко, как и
у меня на сердце..." - вздохнула Келли, прошептав в пустоту:
- О, папочка, не нужен мне никакой муж.

Глава 2

Сколько Джейс Грир себя помнил, он всегда испытывал чувство неутолимого
голода. Ко всему. К еде, к ласке, к деньгам. К семье и теплому, уютному
дому. Это чувство, никогда не покидавшее его, превратилось в постоянную
тупую боль, подспудно глодавшую его, заполнявшую все его дни и беспокоившую
его даже по ночам.
Конечно, нельзя сказать, что он ничего не мог добиться. Уж постоять за
себя молодой человек еще как мог. В свои двадцать семь лет он столько всего
повидал, что теперь его ничто не пугало. Джейс и голодал, и замерзал, и
обманывал, и подтасовывал карты, даже воровал и попрошайничал. Но бывали
времена, когда в его карманах деньжонки водились. Он трясся в лихорадке и
умирал от дизентерии в лагере для военнопленных мятежников, но каждое утро
вставал, независимо насвистывая сквозь зубы. Такова жизнь, и Джейс Грир
знал: либо ты ее, либо она тебя.
Правда, последние пять лет, с тех пор как закончилась война, никак
нельзя назвать самыми плохими в его жизни. Шампанское и устрицы в ресторанах
Нью-Йорка, лучшие шлюхи, каких только можно найти в борделях Балтимора, и
небывалое, чертовское везение за бесчисленными игорными столами от
Филадельфии до Нового Орлеана.
А время от времени еще и какое-нибудь верное, беспроигрышное дельце,