"Том Холланд. Спящий в песках " - читать интересную книгу автора

древних, о событиях, упоминать о которых по тем или иным причинам было
строжайше запрещено, о веками хранимых тайнах, со временем превратившихся в
народные предания, такие как, например, легенда о не нашедшем успокоения
царе.
- А как насчет мумии? - спросил я француза, знакомившего Петри с
результатами раскопок. - Удалось ли вам отыскать какие-нибудь следы самого
Эхнатона?
Криво ухмыльнувшись в ответ, француз жестом пригласил нас следовать за
ним. Пройдя по минному темному коридору и спустившись по каменным ступеням,
мы оказались в круглом, обрамленном колоннами помещении. Француз поднял
факел, и моему взору предстала погребальная камера.
Увы, повсюду были видны следы разрушения и насилия. Рисунки и рельефы
на стенах уничтожали намеренно: головы, лица, имена в текстах исчезли - их
старательно стерли. Пол усеивали каменные обломки, как оказалось - остатки
разбитого саркофага. Я поднял и поднес к свету один из них. Поразительно! У
меня в руках был осколок гранита!
- Какой же силой должны были обладать те, кто разрушил все это! - не
сумев сдержать изумление, воскликнул я. - Такое впечатление, будто кто-то
хотел навсегда искоренить саму память о погребенном здесь человеке!
- Так оно и есть, - кивнул Петри. - Думаю, на сей счет не может быть
никаких сомнений. Он повернулся к французу.
- А на чем вообще основывается ваша уверенность в том, что здесь был
захоронен именно Эхнатон?
Француз ответил на своем языке. Я не уловил смысл его слов, однако
достаточно оказалось и жеста, которым они сопровождались: он указал на чудом
сохранившийся над дверью картуш - овал, по традиции обрамлявший имя царя.
Внимательно рассмотрев картуш, Петри пожал плечами и повернулся ко мне.
- Да, это единственное, что здесь уцелело. Надо полагать, погромщики
его просто проглядели.
Я покачал головой и, обведя взглядом картину разрушения, спросил:
- Но кому могло прийти в голову прилагать такие усилия ради того, чтобы
уничтожить его имя?
- Кто знает? В конце концов, он был царем-вероотступником, еретиком. А
ересь по самой своей природе угрожает власти и установленному порядку.
- Полагаете, это было сделано по повелению жрецов Амона?
Петри подобрал фрагмент саркофага и принялся тщательно его изучать.
- Несомненно, - задумчиво произнес он. - Эхнатон закрыл их храм и
своими реформами практически лишил жрецов могущества и власти. Так что у них
имелись веские основания для ненависти к мятежному фараону. Вполне
естественно, что они намеревались предать его забвению.
Помолчав, археолог подошел поближе к фигуре со стертым лицом.
- И все же... - задумчиво пробормотал он. - И все же... - Петри провел
рукой по самым крупным выбоинам в штукатурке. - Удары здесь наносились с
куда большей силой, чем требовалось, чтобы просто сделать изображение
неузнаваемым. Ненависть и отвращение, руководившие действиями разрушителей,
можно назвать поистине безграничными. Осмелюсь утверждать, что ярость тех,
кто крушил гробницу, смешивалась со страхом. Такое впечатление, будто одно
лишь воспоминание об Эхнатоне повергало их в ужас. И не только о нем самом.
Вот, взгляните... - Петри указал на следующий рисунок. - Видите? Здесь, судя
по фигурам, были изображены его дети. Их лица тоже стерты. Нечто похожее мы