"Том Холланд. Спящий в песках " - читать интересную книгу автора

и грудь мертвеца от песка, мы увидели, что тело его неестественно изогнуто.
Такая поза могла указывать на скоропостижную, насильственную смерть.
"Обратил ли на это внимание Ахмед?" - подумал я и, покосившись на
десятника, заметил, что у того дрожат руки. Наконец, когда я, расчистив
грудь, уже готовился перейти к шее, он выронил свою кисточку и сел прямо на
песок. Выглядел араб испуганным, и в то же время чувствовалось, что он
заворожен происходящим. Мимолетно встретившись с ним взглядом, я продолжил
свою работу, но очень скоро тоже откинулся назад в немалом удивлении.
Причина смерти больше не вызывала сомнений. Сухой песок на века
законсервировал позу умирающего, инстинктивно схватившегося руками за свое
горло, в тщетной надежде зажать смертельную рану. Поняв это, я возобновил
расчистку и с удвоенной энергией принялся убирать песок и камни с лица.
Ахмед вдруг испуганно охнул, а сверху, из-за пределов траншеи, до моего
слуха донесся какой-то звук - хотя, быть может, мне это только почудилось.
Так или иначе, но посторонний шум меня не остановил.
Лишь полностью освободив от песка лицо покойника, - руки мои к тому
времени ощутимо дрожали - я оглянулся на Ахмеда и с вымученной улыбкой
пробормотал:
- Бог мой, до чего может довести человека игра воображения. Вся эта
чертовщина заставила нервничать не только тебя, но и меня.
Ахмед попытался улыбнуться в ответ, но его гримаса больше напоминала
оскал. Глаза десятника были расширены, лицо походило на мертвенно-бледную
маску, хотя, конечно, выглядело не столь устрашающе, как лежащий передо мной
в траншее череп. Лишь с большим трудом мне удалось заставить себя еще раз
взглянуть на результат собственных трудов, а когда я все же отважился, то -
с немалым стыдом признаюсь в малодушии - меня снова пробрала дрожь. Никогда
прежде мне не доводилось видеть столь страшно и отвратительно
деформированного человеческого лица. Пропорции головы поражали: череп
казался невероятно огромным, тогда как лицо - маленьким, как будто
съежившимся. Щеки ввалились внутрь, словно на них с обеих сторон надавили
гигантскими пальцами. Пергаментная кожа туго натянулась на костях, надо лбом
сохранилось несколько клочков волос Ни единой особенности, способной помочь
в определении пола, возраста или расовой принадлежности мертвеца не
сохранилось. В общем, назвать то, что мы откопали, человеческими останками
можно было лишь с большой натяжкой.
- Господин! - неожиданно вскричал Ахмед, и в голосе его явственно
прозвучали визгливые нотки. - Там... какие-то звуки... - Он указал в
темноту, за край раскопа. - Какой-то шум!
Я напряг слух, но вокруг царила могильная тишина. Я уже собрался было
высмеять десятника, заявив, что у него галлюцинации, но тут и вправду
послышался странный шаркающий звук. Он приближался.
Взглянув на меня расширенными, округлившимися глазами, Ахмед схватил
один из факелов и вознамерился выбраться из котлована. Я окликнул его,
призывая подождать, но он не отреагировал, и мне не оставалось ничего
другого, кроме как раздраженно выругаться и поспешить за ним. Шаркающие
звуки стали громче, и теперь было ясно, что их источник находится за моей
спиной. Развернувшись, я повел факелом из стороны в сторону, но ничего не
увидел и двинулся дальше. Вновь воцарилась тишина. Потом шаги - уже быстрые,
почти бегущие - раздались вновь. Я опять развернулся, но, как оказалось,
слишком поздно. Мне удалось мельком увидеть лицо напавшего на меня араба: