"Коре Холт. Конунг: Человек с далеких островов ("Конунг" #1) " - читать интересную книгу автора

женщина, легко и красиво она подошла к нам. Я узнал ее и отвернулся, однако
от моего внимания не укрылось то, что происходило в комнате. Я видел эту
встречу между мужем и женой. Во мне всколыхнулась нежность, о которой я не
подозревал, и горечь, какую мне случалось испытывать в жизни всего несколько
раз. Почему-то я думал, что когда Сверрир и Астрид встретятся снова, они
будут холодны друг к другу, как обожженные корни на месте старого костра. Но
все было не так.
Мы с епископом отвернулись и продолжали разговаривать, он подробно
расспрашивал меня о нашей поездке. Узнав о смерти епископа Вильяльма, он
осенил себя крестным знамением и похвалил меня за то, что мы посетили
оркнейского ярла и попросили, чтобы в его церкви возносились молитвы за ярла
Эрлинга и его правление в Норвегии. Епископ сказал, что нам следует
смириться с происходящим и не закрывать кошелек, если от нас потребуют,
чтобы он был открыт. Мужчины и женщины будут жить на этих островах и после
того, как норвежцы уедут обратно за море. Мы должны молить Всевышнего, чтобы
он сохранил их корабли, - ведь их груз будет тяжелее, чем они могут нести.
Теперь мы уже могли снова обернуться к Сверриру и его молодой жене.
Тут нам сообщили о приходе сборщика дани Карла и он быстро вошел в
комнату. Этот норвежец умел, как никто, напускать на себя вид хозяина даже
там, где он был только гостем. Его сопровождал сын. Оба жили в епископской
усадьбе и были нынче приглашены на трапезу к епископу Хрои. Мы учтиво
приветствовали этих влиятельных мужей, и епископ назвал им наши имена и
объяснил, откуда мы прибыли. Сборщик дани не выказал никакого радушия.
Последнее нас встревожило, поэтому мы поклонились и ушли.
Невеселый, полный дурных предчувствий, я пошел со Сверриром к
Гуннхильд, она тоже состарилась за то время, что нас не было в Киркьюбё.

***

Я недолго пробыл у постели больной Гуннхильд, Сверриру нужно было
поговорить с матерью наедине. Но в тот же вечер за мной прислали и просили,
чтобы я как можно скорее пришел к Гуннхильд - она хочет мне что-то сказать,
медлить нельзя. Охваченный тревогой, я шел по пригоркам из каменного дома,
где жили мои родители. Никто не попался мне по пути. Норвежцы, наверное,
валялись пьяные на своих кораблях, и я полагал, что Сверрир и Астрид в этот
поздний час нашли друг у друга то, чего жаждали. Вечер был красив, над
Киркьюбё зажглись первые маленькие звезды. Море обмывало берег, где-то лаяла
собака, помню, у меня было такое чувство, словно моя душа приподняла мою
земную оболочку над землей, скалами и мхом. Однако сердце мое стучало
тяжелее и тревожнее, чем до того, как я узнал, что в Киркьюбё прибыли
норвежцы.
В тесной каморке Гуннхильд я сразу понял, что что-то случилось. Ее
черные глаза на бледном лице тлели, как угасающие угли. В них светилось
безумие и ненависть, казалось, ей хочется вцепиться кому-то в глотку и
задушить его голыми руками, но сил для этого у нее уже не было. Она была
одна. Ни служанки, ни священника, она была наедине с тем, что жгло ей душу,
и со смертью, которая словно приблизилась к ней, - так багряная красота
звездного неба следует за ненастным днем. Гуннхильд поманила меня к себе.
Что-то прошептала, и мне пришлось склониться к ее губам.
- Этот сборщик дани... - проговорила она.