"Виктория Холт. Светоч любви [love]" - читать интересную книгу автора

Правда, я уже не приходила в такой восторг от наряженной елки и
украшенного зала и даже от великолепного пудинга.
Я немало времени пробыла в сокровищнице и заметила, что выражение
лица бронзового Будды изменилось и в продолговатых хитрых глазах его
светилось явное одобрение.
Я читала больше обычного, а мистер Мильнер разрешил мне брать любую
книгу с полок его, как он сам называл, Китайской библиотеки. Это была
очень маленькая комнатка у его кабинета. Я с большой пользой часто бывала
там.
В Рождество произошел неприятный случай. Я была так погружена в
собственные дела, что сначала не придала этому происшествию должного
внимания.
Мы с мамой шли по лесу, и она рассуждала на свою излюбленную тему -
как хорошо, что мистер Сильвестер Мильнер так заботится обо мне.
Неожиданно она произнесла:
- Не торопись, пожалуйста, Дженни. Ты шагаешь слишком быстро для меня.
Она присела на пенек, и когда я посмотрела на нее, то обратила
внимание на ее пылающие щеки. Она всегда была румяной, но никогда до такой
степени. К тому же я заметила, что она исхудала.
Мне даже показалось, что она выглядела как-то по-другому. Я села
рядом с ней и поинтересовалась:
- С тобой все в порядке?
- Я немного простыла, но это пройдет быстро. Я забыла про тот случай,
но в рождественское утро, когда я отправилась вручать ей подарок, то с
удивлением обнаружила, что она еще не встала. Это было очень не похоже на
нее, потому что она всю жизнь оправдывала свою репутацию жаворонка.
- Веселого Рождества, - пожелала я.
Она сразу проснулась и улыбнулась мне. А потом положила руку на
подушку. Казалось, что она в каком-то затруднении.
Я была озадачена, но она снова улыбалась. И я снова была очень
довольная, потому что это было рождественское утро и впереди все
предвещало только радости Позднее, когда мы разговаривали о моем будущем,
мама заметила, что сокращение срока моего пребывания в школе - блестящая
идея.
- Чем быстрее ты начнешь работать с мистером Сильвестером Мильнером,
тем лучше, - подчеркнула мама.
Но сам мистер Мильнер считал, что я должна закончить образование
полностью, а поэтому о начале работы не может быть и речи до того момента,
как я приеду на летние каникулы в июле, навсегда распрощавшись со школой.
Мне все еще было только семнадцать, а восемнадцать наступит лишь в
сентябре. Но, несмотря на это, я начала работу.
Она полностью захватила меня. Каждое утро я должна была в течение
часа записывать под его диктовку черновики писем, которые потом надлежало
переписать начисто. Я научилась писать каллиграфическим почерком. Но
законную гордость у меня самой вызывало то, что мне удавалось без единой
ошибки писать имена представителей любой династии, ничего не переспрашивая
у мистера Мильнера. И по мере того, как накапливались мои знания, мне все
более и более интересно было узнавать новое.
Однажды он показал мне красивую вазу, которую недавно приобрел, и
попросил определить ее возраст. Я ошиблась лет на триста, но он все равно