"Виктория Холт. Коварные пески " - читать интересную книгу автора

минут снова вынырнул на свет, зыбкий неверный свет слабого солнца.
Береговая полоса от Фолкстоуна до Дувра казалась ослепительно белой на фоне
темного, зеленовато-свинцового моря. Порывистый восточный ветер гнал по
небу рваные серые облака. Он же нахлестывал волны на прибрежные скалы, и
вверх вздымались отливавшие серебром брызги.
Как знать, подумала я тогда, может быть мне, как и этому поезду,
удастся, наконец, выбраться из темного тоннеля на солнечный свет.
У Пьетро такое сравнение наверняка бы вызвало смех. Он не преминул бы
подчеркнуть, что при всей мой кажущейся приземленности я неисправимый
романтик.
Какой неверный свет у солнца, да еще ветер хлещет как озлобленный, и
до горизонта тянется мрачное непредсказуемое море.
И меня снова охватило знакомое чувство тоскливой безысходности. Опять
образ Пьетро явился ко мне из прошлого, словно бы говоря: "Новая жизнь? Без
меня? Неужели ты все еще надеешься когда-нибудь освободиться от меня?"
Нет. Никогда. Даже в могиле ты имеешь надо мной власть.
Лучше сказать - "в гробнице". Это будет в духе Гранд Опера, - слышу я
насмешливый голос Пьетро.
О, возлюбленный мой и соперник, ты мог и мучить, и утешать, мог
вдохновенно возвысить и тут же глубоко унизить. Никогда мне не освободиться
от тебя. Ты всегда будешь незримо рядом. Человек, с которым невозможно быть
счастливой, но и без которого счастья тоже не обрести.
Да, но я отправилась в Лоувет Милл не для того, чтобы думать о Пьетро.
Забыть о нем - вот что важно. Все мои мысли должны быть о Роуме.
Теперь самое время рассказать о том, что предшествовало этой поездке,
о том, почему Роума оказалась в Лоувет Милле, и как я встретилась с Пьетро.
Роума была на два года старше меня, и кроме нас у родителей детей
больше не было. И мать, и отец всю свою жизнь посвятили археологии, и для
них раскопать какую-нибудь древность было гораздо важнее, чем исполнять
родительские обязанности. Они оба постоянно пропадали на раскопках, и все,
что мы от них видели, это отстраненную благожелательность, ненавязчивую и
потому вполне нас устраивающую. Мама была для того времени довольно
уникальной женщиной, так как считалось, что археология совершенно не
женское занятие, но именно благодаря этому своему увлечению, она встретила
нашего отца. Они поженились, и совместная жизнь представлялась им, скорей
всего, как череда экспедиций и открытий; так оно и было, пока это
своеобразная идиллия не была нарушена сначала рождением Роумы, а затем и
моим. Нельзя сказать, чтобы наше появление их очень обрадовало, но родители
и тут решили не отступать от своей главной цели, и первые картинки, которые
нам показали, были изображениями древних орудий из кремния и бронзы, и они,
по всей видимости, должны были вызвать у нас такой же интерес, как и у
других детей - кубики с картинками. У Роумы, действительно, этот интерес
вскоре появился. Для меня нашлось оправдание: "Кэролайн еще мала, - говорил
отец. - Ведь Роума старше ее на два года".
Роума с ранних лет была их любимицей, причем без всяких стараний с ее
стороны. У нее была врожденная страсть к археологии, поэтому она не имела
нужды притворяться в угоду родителям. Я же пыталась, может быть, даже с
несколько необычной для своего возраста циничностью, отстаивать свой взгляд
на ценности, которыми дорожили родители.
- Подумаешь, что это собранное из кусочков ожерелье - Бронзового века.