"Виктория Холт. Наследство Лэндоверов " - читать интересную книгу автора

в двадцати милях от Лондона. Это было довольно внушительное строение эпохи
королевы Анны, окруженное большим парком. "Здесь очень мило, - говаривал с
горечью отец, - но это не Трессидор Мэнор".
Как бы то ни было, мы, дети, проводили там много времени. Нас всегда
сопровождал целый сонм слуг, а также мисс Люси Белл, которую я называла
матриархом детской. Мы считали ее старой, но в то время все, кому было за
двадцать, казались нам древними ископаемыми. Думаю, что четыре года назад,
когда она появилась у нас, ей было лет тридцать. Она очень старалась
выполнять свои обязанности как следует, не только потому, что ей нужно было
зарабатывать себе на хлеб, но и по другой, совершенно бескорыстной причине:
я уверена, что на свой лад она нас любила.
В деревне наша детская - большая, уютная, полная света комната -
находилась на верхнем этаже, откуда открывался чудесный вид на леса и поля.
У нас были пони, и мы увлекались верховой ездой. Когда мы жили в Лондоне, то
катались в Гайд-парке, и это было по-своему интересно из-за людей,
раскланивавшихся с мамой в тех случаях, когда она ездила с нами. Но
наслаждение скакать по упругому дерну было возможно только в деревне.
Приблизительно за месяц до того, как мы должны были вернуться в Лондон,
в деревню неожиданно приехала мама. Ее сопровождала Эвертон с массой шляпных
коробок, чемоданов и всего того, без чего мама не могла обходиться. В
деревню она наезжала редко, поэтому суета охватила весь дом.
Она поднялась в классную комнату и горячо обняла нас. Мы глаз не могли
оторвать от нее, потрясенные ее красотой, ароматом ее духов и элегантным
нарядом: она была в легкой серой юбке и розовой блузке в сборках и рюшах.
- Дорогие мои девочки! - воскликнула она. - Как чудесно снова вас
видеть! Мне хотелось побыть некоторое время одной с моими девочками.
Оливия покраснела от удовольствия. Я тоже была очень рада, но все же
чуточку усомнилась в маминой искренности, недоумевая, почему мы ей так
внезапно понадобились: ведь она столько раз упускала эту возможность без
видимого сожаления.
Вот тогда мне впервые пришло в голову, что маму, пожалуй, еще труднее
понять, чем отца. Отец был всемогущ и вездесущ; из всех знакомых нам людей
он, после Бога, обладал самой большой властью, да и то разница была совсем
незначительной. Мама же была дамой с секретами. Я тогда не получила еще в
подарок медальона, поэтому своих секретов у меня не было, во всяком случае,
важных. Однако что-то в маминых глазах навело меня на эти мысли.
Она весело смеялась вместе с нами, посмотрела наши рисунки и сочинения.
- У Оливии настоящий талант, - сообщила мисс Белл.
- Да, да. Я верю, милая моя девочка, что ты станешь великим художником!
- Ну, это вряд ли, - возразила мисс Белл.
Она всегда боялась, что слишком горячие похвалы могут повредить детям.
Оливия была на верху блаженства. Очаровательно наивная, она верила
всему, что ей говорили, если ей это было приятно. Со временем я пришла к
выводу, что для спокойной жизни это истинный дар.
- А Кэролайн совсем неплохо пишет.
Мама удивленно посмотрела на протянутую ей неряшливую страничку и
пробормотала:
- Очень мило.
- Я не ее почерк имела в виду, - пояснила мисс Белл, - а построение
предложений и выбор слов. Она обладает воображением и свободно выражает свои