"Виктория Холт. Наследство Лэндоверов " - читать интересную книгу автора

скрипачи, певцы.
Бедная Оливия сидела рядом со мной скорчившись и дрожа от страха, что
нас увидят. Она была очень нервная. Я же всегда выступала в роли заводилы,
когда речь шла о рискованных предприятиях, несмотря на то, что она была на
два года старше меня.
Нередко мисс Белл говорила ей:
- Да выскажитесь же, наконец, Оливия. Не позволяйте Кэролайн все время
задавать тон.
Однако Оливия всегда стушевывалась. Она была совсем недурна, но
принадлежала к тем людям, которых обычно не замечают. К тому времени я была
уже выше ее ростом. Все в ее внешности было милым, но не выходило за рамки
привычного. Бледное маленькое личико, мелкие черты... Только ее карие глаза
были большими. "У тебя глaза, как у газели", - говорила я ей, а она не
знала - радоваться ей или обижаться, что было для нее характерно. Ее
красивые глаза были близоруки, и это придавало ей какой-то беспомощный вид.
Волосы у нее были прямые и очень тонкие. Как их ни приглаживали, из ее
прически всегда выбивались прядки, и это приводило мисс Белл в отчаяние. Мне
иногда казалось, что я должна защищать Оливию, но гораздо чаще я вовлекала
ее в безрассудные проделки.
Внешне я сильно отличалась от нее, да и характером тоже. Мисс Белл
говорила, что если бы не видела нас собственными глазами, то никогда бы не
поверила в возможность такого различия между сестрами. Мои волосы были более
темными, почти черными, а глаза имели зеленый оттенок, который я старалась
подчеркнуть, повязывая волосы зеленой лентой: я была очень тщеславна и
прекрасно знала, какое впечатление производят мои глаза в сочетании с
темными волосами. Не то, чтобы я считала себя хорошенькой - так далеко я не
заходила, - но понимала, что привлекаю внимание. Мой слегка вздернутый нос,
довольно большой рот и высокий лоб - в век, когда считалось, что низкие лбы
соответствуют классическим канонам - не позволяли мне претендовать на
красоту, но что-то во мне - живость, я полагаю - заставляло людей не
ограничиваться одним взглядом, а оборачиваться.
Так обстояло дело и с капитаном Кармайклом. Думая о нем, я всегда
испытывала какой-то радостный трепет. В своем алом с золотом мундире он был
великолепен; но и в костюме для верховой езды или во фраке он выглядел не
менее красивым. Это был самый элегантный и обаятельный джентльмен, какого
мне приходилось видеть. Было у капитана Кармайкла еще одно качество, которое
делало его для меня неотразимым: он особенно выделял меня, оказывал мне
исключительное внимание. Он всегда мне улыбался и, если это было возможно,
заговаривал, обращаясь со мной, как с важной молодой леди, а не с маленькой
девочкой, еще не покинувшей классную комнату. Поэтому, когда я смотрела
сверху в холл, то всегда старалась отыскать капитана Кармайкла.
У нас с ним был секрет, в котором участвовала и мама. Секрет был связан
с золотым медальоном, самым красивым украшением, которое у меня было. Нам,
конечно, не разрешали носить драгоценности, и надевать этот медальон было
очень смело с моей стороны. Правда, видеть его никто не мог: он всегда
находился у меня под корсажем, застегнутым на все пуговицы. Но я чувствовала
его прикосновение к своей коже, и это делало меня счастливой. Кроме того,
меня приятно возбуждала мысль, что окружающие не подозревают о существовании
медальона.
Мне его подарили, когда мы были в деревне. Наш загородный дом находился