"Виктория Холт. Изумруды к свадьбе " - читать интересную книгу автора

с узкими бойницами создавали впечатление, что замок был построен для
обороны. Я вычислила толщину его стен, взглянув на узкие прорези окон.
Безусловно, это была крепость. Замок окружал глубокий осыпавшийся ров,
конечно сухой, заросший буйно растущей зеленью.
Старый Жозеф что-то сказал мне, но я была так увлечена зрелищем, что не
сразу поняла, о чем он говорит.
- Да, - продолжал он, - в замке все остается по-прежнему, ничего не
меняется. Наш граф следит за этим.

Граф... Владелец замка... Мне предстояла скорая встреча с ним.
Воображение нарисовало мне надменного аристократа, предков которого везли в
телеге по улицам Парижа на площадь Революции к гильотине. Такой вряд ли
благосклонно примет мой неожиданный приезд.
"Вы мне не нужны, - скажет он. - Мое приглашение предназначалось только
вашему отцу. Вам придется немедленно уехать".
Вряд ли мои мольбы: "Я такой же знаток своего дела, как и мой отец. Я
работала вместе с ним много лет. В старых картинах я разбираюсь даже лучше,
чем он. Эту сторону дела он всегда поручал именно мне" - разжалобят его
сердце.
Господи! Ну как объяснить высокомерному графу, что женщина тоже может
быть специалистом и так же хорошо реставрировать старые картины, как и
мужчина?
"Господин граф, я сама художник..." Я представила себе его
презрительное выражение лица. "Мадемуазель, меня нисколько не интересует
ваша квалификация. Я посылал за месье Лоусоном, а не за вами. Поэтому вы
меня весьма обяжете, если покинете мой дом"...
Жозеф бросил на меня проницательный взгляд. Мне показалось, что он
думал о том, как это странно, что господин граф нанял женщину.
Мне не терпелось расспросить его о графе, но я, конечно, не посмела. У
меня с собой было письмо графа, в котором он как бы приказывал моему отцу
приехать.
"Граф де ла Таль просит господина Д. Лоусона незамедлительно прибыть в
замок Гайяр для выполнения предварительно обговоренных работ по реставрации
старых картин", - писал он.
Так в чем же дело? Я - Даллас Лоусон, и если этот вызов предназначался
Даниэлу Лоусону, то мой ответ заключался бы в том, что Даниэл Лоусон умер, а
я, его дочь, теперь вместо него могу выполнить этот заказ. Я выросла и была
воспитана в духе величайшего почтения к искусству, которое со временем
превратилось в страстное увлечение. Отец поощрял мой интерес, и мы чудесно
провели время во Флоренции, Риме и Париже, ничего не делая, занятые только
созерцанием художественных ценностей.
Моя мать часто болела, а отец был постоянно поглощен своей работой,
поэтому неудивительно, что я в основном была предоставлена самой себе. Мы
редко встречались с другими людьми, и поэтому у меня не выработалось
привычки легко и просто сходиться с ними.
Не будучи хорошенькой, я всегда испытывала чувство дискомфорта и
скованности, которые приходилось постоянно скрывать. Так что со временем это
превратилось в малопривлекательную манеру вести себя с преувеличенным
чувством достоинства.
Но я тосковала по возможности поделиться с кем-то своими мыслями и