"Джо Гудмэн. Безумный экстаз " - читать интересную книгу автора

- Потому что Майка здесь нет.
- И игра идет совсем по-другому, верно? - заметил Дейв, тасуя колоду.
Все согласились с ним. Несмотря на однообразие процедуры сдачи карт и
ходов, игра в покер шла совсем иначе, если в ней участвовала Майк Деннехи.
Прежде никто не звал ее Майком. До тех пор пока она не оказалась в
вагонах "Кроникл", направляющихся на запад, товарищи по работе обращались к
ней "мисс Деннехи". Позднее она поняла, что таким прозвищем может быть
обязана лишь собственным словам. Она неосторожно призналась, что в семье ее
никогда не звали Мэри или даже Мэри-Мишель. Она всегда была просто Мишель.
Поскольку у всех ее четырех сестер первое имя было одинаковым, то Мэри звали
только старшую, Мэри-Фрэнсис. Мэри-Маргарет, Мэри-Рене, Мэри-Скайлер и
Мэри-Мишель оставались просто Мэгги, Рении, Скай и Мишель.
Прозвище Мишель сочла первым признаком того, что коллеги приняли ее в
свой круг. Она знала, что так ее начали звать в насмешку, из желания
уколоть, дать понять, что она никогда не будет равной среди репортеров, что
бы там ни думал Логан Маршалл и какие бы надежды ни возлагал на эту поездку.
Прозвище "Майк" иронически подчеркивало ее женственность и побуждало
держаться особняком - там, где, по мнению мужчин, было ее место. Но
постепенно прозвище приобрело снисходительный оттенок, затем свойский и,
наконец, наполнилось некоторым почтением. Мишель чувствовала, что заслужила
и прозвище, и очередность, в которой отправлялись назад, в Нью-Йорк, все ее
телеграммы. Она оправдала надежды Логана Маршалла и развеяла сомнения
большинства коллег-мужчин.
На это понадобилось всего лишь три месяца, четырнадцать тысяч миль и
двести часов за покерным столом.
Но сейчас, слушая историю Ханны Грубер, Мишель думала вовсе не о
покере. Удивляясь, как удается этой женщине так страстно рассказывать о
своих бедах, несмотря на одышку и простуду, Мишель записывала в блокнот
историю плавания по Атлантическому океану, отмечала случаи безжалостного,
часто жестокого обращения, какое довелось претерпеть семье до въезда в США,
писала о том, каким медленным и опасным было путешествие семейства Груберов
через всю страну. Ханна укачивала на руках младенца, ребенок постарше
привалился к ее плечу. С видом стоика сидя рядом с женой, Иозеф Грубер
держал на коленях третьего ребенка и опасливо поглядывал на Ханну.
Мишель тронула заботливость Грубера, то, как он смотрел на изможденное
лицо жены и ее устало склоненные плечи. Когда Ханна согласилась поговорить с
Мишель, ее муж был явно недоволен, но не запретил жене провести время в
общении с другой женщиной. Он тоже не отказался бы поболтать, но говорил
по-английски еще плохо. Мишель догадывалась, что Грубер желает доставить
жене хоть небольшое удовольствие: с тех пор как семья покинула Германию, им
пришлось несладко.
В вагоне, где путешествовали эмигранты, стояла жуткая духота. Проведя
здесь почти час, Мишель так и не свыклась с запахом немытых тел. Было
слишком холодно, чтобы открывать окна, вони прибавляли чадящие керосиновые
лампы и печка, которую топили самым грязным и дешевым углем. Вагон был
слишком переполнен, и Мишель не нашла себе места, чтобы присесть, пришлось
попросить одного из пассажиров на время уступить его. Голые скамьи были
слишком узкими, расположиться на них могли только дети. Проходы заполняли
вещи, которые не помещались на верхних полках или под скамьями; туалет
отгораживала занавеска, не обеспечивающая уединения.