"Стюарт Хоум. 69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой" - читать интересную книгу автора

роману, достойна восхищения его трансформация в прозаика-стилиста. Трудно
представить себе, что Кэти Экер мог понравиться "Сент Рейчел", хотя,
например, Линн Тиллмэн обожала его. Кэти, должно быть, нравилось все
плохое у Брейсвелла. Показной блеск.
Застенчивая борьба с традиционными предрассудками в "Теряя Маргейт",
ставшем культовым андрогинным романом, читавшимся наряду с
"Первоисточником" Айн Рэнд. Манера, в которой воплотилась ностальгия
Брейсвелла по Англии, хранила его от совращения всевозможным
постмодернизмом. Это то, что Экер, возможно, ценила в Брейсвелле. Алан
пришел к выводу, что трагедия Брейсвелла состояла в том, что он научился
писать. Будущее всегда просачивается обратно и влияет на прошлое. Написав
компетентные вещи, Брейсвелл так никогда и не смог действовать под гнетом
критической точки зрения. Восьмидесятые закончились в экономической
депрессии, и, хотя ранние работы Брейсвелла продавались на рынке как
сатира, это было в конечном счете воспевание потребительства среднего
класса. Дела пошли наперекосяк, и, как документально доказывает "Сент
Рейчел", все закончилось Прозаком. Слабое место Брейсвелла заключалось в
историчности - даже большей, чем у Сирил Коннолли. Он понимал с самого
начала, что был плохим патриотом и что той Англии, которую он жаждал
видеть, никогда не существовало и она никогда не будет существовать.
Брейсвелл был зациклен на англизированности, но описывал совсем не ту
страну, что населена героями рабочего класса, торжествующими в
бестселлерах типа "Англия на выезде" Джона Кинга. Брейсвелл был выходцем
из Саттона и преодолел рамки мелкой буржуазии путем воспевания восходящей
мобильности. Придумывая себя заново, Брейсвелл был вынужден осмыслить все
ходы, должные пройти как полностью буржуазные. Созданная фигура была почти
совершенной, но ему не хватало высокомерия и полнейшей глупости Энтони
Пауэлла. Разрывы отношений, бесконечно фиксируемые в романах Брейсвелла,
служат свидетельствами его разбитых надежд. Он оставался скотоводом, даже
когда писал о большом городе.
Вторая "большая" вещь Брейсвелла была впервые опубликована как часть
"Быстрого конца" - сборника работ трех молодых писателей. Когда подошло
время для допечатки, Дон Уотсон и Марк Эдвардс были отвергнуты, и "Теряя
Маргейт" вышла отдельно. Брейсвелл был писателем восьмидесятых. Он
продолжал жить журналистикой и выступлениями по ТВ. Отели, рестораны,
дизайнерские шмотки, стиль жизни, организованный вокруг этих объектов
желания, никогда бы не смог поддерживаться на гонорарах от продажи
относительно успешных романов. Брейсвелл потерпел неудачу, поставив перед
собой цель преуспеть. У него была хорошая репутация, но она не сделала
продаж, достаточных, чтобы оправдать двадцатитысячные авансы. Именно
пресса дала ему возможность поддерживать стиль жизни среднего класса.
Многие писатели соблазнены деньгами, которые делаются на журналистике.
Брейсвелл был умен, он не устраивал душевный стриптиз своего подсознания,
вспенивая откровениями газетные и журнальные колонки. Очерки в пять тысяч
слов в многотиражной прессе стали его специальностью, и его имя
по-прежнему содержало в себе соозначение слова "качество". Брейсвелла не
сбивали с толку литературные фигуры, поддерживавшие его ранее, он не Колин
Уилсон или Иэн М. Бэнкс. Его первые издатели до сих пор гордятся им.
Восьмидесятые канули в Лету, большинство писателей той эры более или менее
забыты. Если работа Брейсвелла как писателя сравнивается с музыкальными