"Стюарт Хоум. 69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой" - читать интересную книгу автора

порядке, когда я вытягивала губы и принимала клишированные
порнографические позы перед камерой. Водя своими ладонями по скользким
теплым поверхностям изданий в мягких обложках, Алан сказал, что находит
книги крайне эротичными. Они вызывали в нем нестерпимое желание насрать в
штаны. Через несколько минут Алан отшвырнул от меня куклу. Он почувствовал
ревность. Затем мой партнер начал раскидывать по полу книги. Он попытался
сыграть в футбол экземпляром "Неужели ты слишком молод, что-бы писать свои
мемуары" Б.С. Джонсона, разражаясь тирадами о неразрешимой двусмысленности
работы последнего. По его словам, Джонсон сделал такие нелепые заявления в
своей прозе, что трудно было понять, мог ли кто-то когда-либо воспринимать
его серьезно.
Теоретическое объяснение Джонсона своего творчества никак не вязалось с
теми посылками, на которых базировалась его работа. Алан считал Джонсона
одновременно скучным и веселым. Он принялся гневно обличать паблисити,
созданное взаимоотношениями Джонсона со своей матерью, и навязчивое
желание писателя, чтобы та высоко оценила его книги. Одержимость Джонсона
своей матерью доходила до абсурда. Алан обвинял его в эдипизации
литературы. Он оплакивал тот факт, что невероятные технические способности
Джонсона были скованы его пуританским сознанием. Алан осудил Гарри
Мэттьюса и Раймона Кено за тот же самый порок. Затем он объявил, что Жорж
Перек был единственным писателем из группы OULIPO[5], которого он ценил.
Наконец мне удалось его успокоить. Мы выпили немного виски, растянулись на
кровати и занялись сексом. Традиционным сексом. Миссионерская позиция.
Несмотря на тот факт, что Алан был в курсе буквально каждого эротического
варианта, известного мужчине, он всегда настаивал, что самый кайф из
кайфов - это секс после соития. Для Алана секс изначально был ментальным
феноменом, и он желал истощить себя им. В ту ночь мне снилось, что мы
забрали "фиесту" со стоянки аэропорта и поехали в темноте к
кембриджширской деревне Хилтон. Розоватые персты рассвета прорезались
сквозь облака, когда мы шли по деревенскому саду, якобы разбитому
Преподобным Брауном. Нашей целью был древний многоуровневый торфяной
лабиринт, и мы прошли девять кругов, чтобы достичь памятника Уильяму
Спэрроу в его центре. Вернувшись по тому же маршруту к выходу, мы снова
вышли в сад и легли на мокрую траву. Одно следовало за другим - не прошло
и нескольких минут, как мы уже занимались любовью, катаясь по росе. Мои
приятные сны вдруг улетучились, и я проснулась от того, что тряслась
кровать. Я почувствовала горячее дыхание на своем лице и заставила себя
открыть глаза. Алан склонился надо мной, поправляя простыни, и положил
рядом куклу. Я хотела закричать, но крик застрял у меня в глотке.
Лунный свет струился мимо незадернутых занавесок, и я смогла увидеть
глаза Алана - они были закрыты. Он оказался лунатиком. Алан резко поднялся
и покинул комнату. Я осторожно опустила ноги на край кровати и последовала
за ним в гостиную. Он перекладывал книги. Гладя теплые поверхности обложек.
Читая пальцами фолианты. Все время декламируя искаженные, взятые наобум
строчки из Шекспира. Погасил свет. Ах если бы не все эти духи Аравии. Я
подумала о том, чтобы разбудить Алана, но тут вспомнила, что читала где-то
о возможной опасности, исходящей от потревоженного лунатика. Я оставила
его перебирать детективные романы и прошла на кухню налить себе стакан
воды. К тому времени, как я утолила жажду и вернулась в гостиную, Алан уже
ушел. Я нашла его в кровати обнимающим куклу. Я подняла пуховое одеяло и