"Ник Хорнби. Футбольная горячка " - читать интересную книгу автора

одной паршивой книги - все, что я читал, казалось потрясающим. Неужели
сестра не слышала, что Дэвид Кэссиди - это не тот класс, что "Блэк Саббат"?
И откуда учителю английского языка знать, что "История мистера Полли" лучше
"Десяти негритят" Агаты Кристи? С этого момента наслаждение становилось все
более и более иллюзорным.
Однако в 1969 году для меня не существовало такого понятия, как плохой
английский игрок. Сэр Альф не взял бы человека не на уровне! С какой стати?
Я твердо верил, что одиннадцать футболистов, которые в тот вечер разгромили
Шотландию - на два гола, забитых Хёрстом и Питерсом, Колин Стейн ответил
одним, - были самыми лучшими в стране. (Сэр Альф не выбрал никого из
"Арсенала", но для меня это только доказывало, что он знал, что делает.) А
отсутствие прямых телевизионных трансляций не позволяло понять, кто хорош,
а кто плох: ретроспективы преподносили удачные моменты - отличные игроки
забивают мячи, а все "пенки" оставались за кадром.
В начале семидесятых я сделался англичанином, то есть возненавидел
Англию, как, похоже, половина моих соотечественников. Меня воротило от
невежества тренера, его предрассудков и страхов, и я полагал, что мой
состав побил бы любую команду мира, но при этом терпеть не мог игроков
"Тоттенхэма", "Лидса", "Ливерпуля" и "Манчестер Юнайтед". Меня корежило,
когда я смотрел игру английской сборной по телевизору и, как большинство
себе подобных, чувствовал, что не имею никакого отношения к происходящему.
С тем же успехом я мог быть валлийцем, шотландцем или голландцем. Неужели
точно так же везде? Я слышал, что в прошлом итальянцы встречали в аэропорту
своих опозорившихся за рубежом парней гнилыми помидорами. Но даже такие
шалости были выше моего понимания. Я часто слышал, как англичане говорили о
своей команде: "Шла бы она подальше!" Интересно, есть ли итальянский,
бразильский или испанский эквивалент этой фразочки? Трудно себе
представить.
Такое пренебрежение отчасти объяснялось тем, что мы имели очень много
примерно равных отнюдь не выдающихся игроков; у ирландцев и шотландцев,
например, выбор был ограничен, и болельщики понимали, что формировавшим
сборную тренерам приходилось выставлять тех, кто был под рукой. Поэтому
чаще случались провалы, а победа казалась настоящим чудом. Немалую роль
играли и английские тренеры, многие из которых с презрением относились к
игрокам выдающегося мастерства и способностей: к Уоддлу и Гаскойну, Карри и
Боулзу, Джорджу и Хадсо-ну - футболистам, чей тонкий дар трудно поддается
обузданию, хотя и не идет ни в какое сравнение с парой надутых воздухом
кожаных мячей - с подобным презрением мы, грешные, обычно относимся к
растлителям детей. (Какая команда мира откажется от Криса Уоддла, который в
1991 году прорывался сквозь миланскую четверку защитников столько раз,
сколько хотел?) И наконец, есть среди английских болельщиков (мы к ним еще
вернемся) такие, чье поведение в восьмидесятые годы заставляло нас
отмежевываться от них.
Но к международным матчам отношение было особое. Невозможно, например,
без легкой боли пересматривать записи игр на Кубок мира 1966 года без
участия Англии. Или ныне знаменитый матч между Северной Кореей и
Португалией на стадионе Тудисон-парк" (когда неизвестная азиатская сборная
повела 3:0 и только потом сдала игру со счетом 5:3 одной из лучших команд
мира). Среди тридцатитысячной толпы преобладали скаусы, которые бешено
аплодировали и той и другой стороне. Трудно представить подобный интерес в