"Ник Хорнби. Футбольная горячка " - читать интересную книгу автора

сестра, когда у нее наступили тяжелые времена, попала в нашу семью, то ли
это мне так сильно повезло. А наша мать родилась и выросла в юго-западной
части Лондона, но больше сорока лет прожила в предместье, и это
снивелировало ее произношение.
В определенном смысле никого из нас нельзя судить: мямлящих,
придуряющихся ирландцами и черными или псевдослоунов. Закон об образовании
1944 года, первое лейбористское правительство, Элвис, битники, Битлы,
Стоунзы, шестидесятые... у нас не было иного пути. Я ненавижу "одиннадцать
плюс". До войны родители, наверное, наскребли бы денег и устроили бы нас в
маленькую частную школу. Там мы получили бы дрянное, убогое классическое
образование и отправились бы на работу в банк. Экзамен "одиннадцать плюс",
призванный установить систему отбора, снова сделал государственные школы
допустимыми для приличных семейств. И мы, послевоенные ученики
классических, оказались в культурном вакууме. Так что приходилось срочно
чего-то набираться. А что это вообще за штука - послевоенная культура
среднего класса предместий? Джеффри Арчер и мюзикл "Эвита", "Фландерз энд
Суонн", "Гуны", "Адриан Моул энд Мерчант Айвори", "Френсис Дурбридж
презенте" и нелепые выходки Джона Клиза. Неудивительно, что мы все хотели
стать Мадди Уотерсом или Чарли Джорджем.
Встреча "Рединга" и "Арсенала" в четвертом раунде Кубка 1972 года
стала первым и самым болезненным опытом подобного рода. "Рединг"была
ближайшей ко мне командой Лиги - нелепый и непоправимый географический
казус: ведь "Хайбери" находился от моего дома в тридцати с лишним милях, а
"Элм-парк" - всего в восьми. У болельщиков "Рединга" было беркширское
произношение. Но что самое странное, это их ничуть не волновало - они даже
не пытались подражать лондонцам. Я стоял в окружении местных болельщиков -
съездить в Рединг и достать дефицитный билетик было куда проще, чем
тащиться в Северный Лондон. И пока я ждал начала игры (привычных для меня
девяноста минут), со мной завели разговор болельщики "Рединга" - целая
семья: отец, мать и сын - все в бело-голубых шарфиках и с розетками
(розетками!).
Они стали задавать вопросы о моей команде, стадионе, шутили, подумайте
только, - крестьяне, а туда же! - по поводу прически Чарли Джорджа,
предлагали галеты, программки, газеты. Беседа начинала мне нравиться. На
мой, как мне казалось, безупречный кокни они отвечали отвратительным
заднеязычным "р", и наши отношения все больше напоминали приятную картину:
"городской хлыщ повстречался с деревенщиной".
Все пошло наперекосяк, когда они спросили о школе: они что-то слышали
о лондонских единых общеобразовательных школах и вознамерились узнать,
правда ли это. Я плел, как мне показалось, целую вечность всякую околесицу
о подвигах полудюжины мелкой шпаны из классической школы. И, видимо,
настолько убедил себя самого, что Северный Лондон - это что-то вроде
деревни между Холлоуэем и Айлинг-тоном, что когда отец семейства
поинтересовался, где я живу, я ответил правду.
- Мейденхэд? - изумился он. - Так ведь Мейденхэд в четырех милях
дальше по дороге!
- В десяти, - уточнил я. Но лишние шесть миль не произвели на него
впечатления. Я понял, что у него на уме, и покраснел.
А он повернулся и окончательно меня добил:
- Тебе не следует болеть за "Арсенал", - сказал он. - Тебе нужно