"Эрнест Уильям Хорнунг. Старая любовь" - читать интересную книгу автора

следу? В будущем надо будет удвоить меры предосторожности. Раффлс все это
время не поднимал глаз, и теперь, когда он взглянул на меня, я понял, как
далеко он витает.
- Ты знаешь, кто она? - спросил он.
- Ни малейшего представления.
- Жак Сайар, - сказал он, как будто мне это что-то говорило.
Это имя не вызвало у меня никаких эмоций. Да, я расслышал его, ну и
что? К моему стыду, я был просто невежда, я это хорошо понимал, но я
специализировался в области литературы - увы, может быть, в ущерб другим
видам искусства.
- Ты должен знать ее картины, - терпеливо разъяснял Раффлс. - Хотя,
услышав это имя, подумаешь, что речь идет о мужчине. Тебе бы ее работы
понравились, Кролик! Помнишь ту яркую картину в столовой? Это ее. Иногда их
рискуют выставлять в Академии, иногда не отваживаются. У нее мастерская в
том же самом квартале, а раньше они жили рядом со стадионом "Лордз".
У меня в голове всплывало смутное воспоминание о каких-то нимфах,
отражавшихся в лесных озерах.
- Конечно! - бодро воскликнул я и добавил что-то вроде "умная женщина".
Раффлс так и взвился при этих словах.
- Умная женщина! - презрительно повторил он. - Да если бы только это, я
бы чувствовал себя в безопасности, как за каменной стеной. Умные женщины
никогда не могут забыть о своем уме, они носятся с ним, как юные мальчики с
первой выпивкой, и это не менее опасно. Она умна только в своем искусстве,
но в остальном я даже и женщиной-то ее не назову. Она делает мужскую работу
под мужским именем, обладает силой воли, какой и у десятерых мужчин, взятых
вместе, не наберется, и я не боюсь признаться тебе, что я боюсь ее больше,
чем кого бы то ни было на этой грешной земле. Я однажды уже порвал с ней, -
мрачно сказал Раффлс, - но я ее знаю. Если бы меня попросили назвать
одного-единственного человека в Лондоне, с кем бы я ни в коем случае не
желал столкнуться, я бы назвал только это имя - Жак Сайар.
Никогда раньше не слыхал этого имени! Разве это не было столь же
характерно для Раффлса, как и та сдержанность, с которой он рассказывал об
их прошлых отношениях и разговоре в гостиной в тот вечер; для него это был
вопрос принципиальный, и я его понимал. "Никогда не выдавай женщину,
Кролик", - обычно говорил он, и в тот вечер он опять повторил свои слова, но
на этот раз явно с тяжелым сердцем, как будто его рыцарские чувства
подверглись серьезному испытанию.
- Правильно, - кивнул я, - если тебя самого не выдадут.
- Вот именно, Кролик! Вот именно...
Слова были сказаны, обратно не вернешь. Я добавил последнюю каплю.
- Так она тебе угрожала? Да?
- Я этого не говорил, - холодно отрезал он.
- И муж-то у нее прямо шут гороховый! - продолжал я.
- Как она только за него вышла? Это для меня тайна за семью печатями, -
признался Раффлс.
- Обычное дело, - разошелся я, чувствуя себя умным и с удовольствием
исполняя эту роль, - южная кровь?
- Испанка.
- Она еще замучает тебя, будет приставать, требуя, чтобы ты сбежал с
нею, старина, - сказал я.