"Кари Хотакайнен. Улица Окопная " - читать интересную книгу автора

чем в сердце. Придурок. Черный перец кладут в макаронную запеканку? Рис
требует двойную норму воды? А какую картошку лучше взять для пюре? В нее
добавлять молока или сойдет картофельный отвар? В суп-пюре кладут укроп? А
как же Матти добивался этого вкуса?
Я ломала голову над самыми простыми вещами, когда раздался звонок.
Сиркку сказала, что на определителе наш домашний номер. Пускай себе
звонит.
Я не хотела разговаривать с Матти. Я знала, что стоит мне только
услышать голос, как я тут же перенесусь назад, в нашу квартиру, в тот самый
вечер.
Ночи три я вскакивала во сне, размахивая руками. Сиркку трясла меня за
плечи: что с тобой? Я рассказывала, что в комнате полно осьминогов.
Теперь, через два месяца, слегка отпустило. Правда, сейчас я до того
привязана к Сини, что без нее я будто полчеловека. Постоянно держу Сини на
руках, не решаясь отпустить, как бы с ней ничего не случилось.
Есть только "сейчас", на будущее загадывать не берусь.
Сини дышит, я дышу, вон едет автобус, в нем люди, которым ничего не
известно о нашей жизни, а мне ничего - о них. Кроме того, что с ними как раз
ничего не случилось. Иначе они бы остановили автобус и разбрелись куда глаза
глядят. Похоже, только мы с Сини в этом мире несчастны.
Сиркку пыталась доказать, что это не так. Хорошо ей говорить. Да что
мне слова посторонних? Пустой звук!
Теперь на первом месте рутина, с которой Матти справлялся сам. Именно
сегодня, в пятницу вечером, с ума нейдут его булочки. Как ему удавалось
такое пышное тесто? А его запеканки в лезьоне идеальной пропорции. Как он
этого достигал? По четвергам я и носа не совала на кухню, если он находил в
кулинарном приложении новый рецепт песочного торта.
Года четыре назад с ним что-то случилось. Он раскидывал по углам
неглаженое белье, забывал на плите кашу, вздрагивал, читая газету. Он
по-прежнему заботился о нас, только себя забросил.
Сколько раз я говорила ему: выбери часок для себя, найди какое-нибудь
увлечение, сходи куда-нибудь. Однажды надеялась - клюнет. Нашла объявление в
газете о чемпионате Финляндии по лыжным гонкам без лыжни, по ровному насту.
Вырезала, подсунула. Думала: прекрасный случай провести время в лесу в
мужской компании. Ошиблась. Он надулся, да еще и наорал на меня, что
настроение не поднимется оттого, что он станет хлебать в лесу черничный
компот с незнакомыми мужиками.
В таком состоянии он пребывал, день ото дня только меняясь к худшему.
Смотрел телик, читал газеты, слушал радио, делая поразительные выводы обо
всем увиденном и услышанном, потом купил эти ведерки для рвоты. Боже мой!
В чужую шкуру не залезешь, особенно в его. Он сам придумал себе эту
роль. Конечно, он же непревзойденный мастер кондитерского искусства!
Песочные торты, кексы, плюшки, слойки и пироги - все своими руками. А мы
должны были собираться кучей и восхищаться, как это наш мастер-золотые руки
сотворил такое! Выпечка была действительно хороша. Дело не в этом. Я поняла,
что он таким образом заявлял о себе. В полумертвом состоянии месил тесто в
короткую утреннюю передышку после того, как часами носил на руках больную
малышку. А я посещала по вечерам оздоровительную гимнастику и
психологический тренинг для молодых матерей.
Он сам на это пошел. Сказал бы, если б не устраивало. Открыл бы рот.