"Кари Хотакайнен. Улица Окопная " - читать интересную книгу автора

в сумме примерно полторы тыщи штук, в среднем, по четыре страницы за вечер.
Сколько там выходит страниц приключений Храброго Мышонка и других зверушек,
прикиньте сами.
А как я напрягался, когда Хелена бывала в командировке или страдала
мигренью, - готовил еду на несколько дней, мыл посуду, кормил семью... При
этом - клянусь под ледяным взглядом терапевта по семейным проблемам - с
языка не соскочило ни бля.
Внимал, понимал, ласкал и гладил, возбуждал до - и успокаивал после
близости. А ведь я ничему не был обучен прежде, не было образца для
подражания. Зеленым сопляком я столкнулся с ужасами и огненными шквалами
войны за свободу женщин. Помню, как я созерцал пьянящую глубину черного
треугольника, уверенный, что сунь туда башку, и уже не выберешься на свет.
Но я сунул и выбрался! Я постигал тайны секса, как семеро братьев*
азбуку, зубрил, бился головой о древо. Я победил страх и застенчивость,
однако тяжкий труд и высокие требования к исполнению подорвали личную
заинтересованность и первозданную радость процесса. И все же блаженство
Хелены было для меня столь высокой наградой, что я продолжал осваивать
целину.
______________
* "Семеро братьев" - известнейший роман финского писателя Алексиса
Киви, герои которого - семеро братьев - являют собой классический образец
финского характера.

Всю домашнюю работу за десять лет я стопроцентно взвалил на свои плечи.
Поэтому фраза капитана финской хоккейной сборной Тимо Ютилы - ну, та, что он
выложился на сто десять процентов, - меня задела. Как он может так говорить?
Живет себе в заграничных отелях, в мужской компании, ни о чем не думает,
кроме того, чтоб погонять со своей командой по площадке малюсенькую шайбу. А
в это же самое время я обеспечиваю питание, заботу о ребенке, благосостояние
женщины и атмосферу на рабочем месте.
Я делал все, что мог, и больше. Смирение и преданность делу оказались
тяжким бременем. Хелена намекала, что мне пора найти мужскую компанию,
высказать свои проблемы. Я напрочь отверг предложение, а она намекала и
намекала, тогда я разозлился всерьез, и корабль наших будней поплыл без руля
и ветрил по волнам примирений и ссор.
В итоге мы увязли в тяжелой позиционной войне, я - молчком на диване в
гостиной, она - в слезах на полу в туалете.
Позиционная война зашла в тупик. Канонада умолкла, нелепо топорщились
расхряпанные в клочья ели, с болота тянуло дымком. Фронтовое затишье
обманывало. Противники подстерегали друг друга, стреляли в ответ на
полуслово в ожидании решительного боя.
Его развязала Хелена.
Она говорит, что я.
Когда ударил.
В ответ на гадость.
Ее.
А я не имею право высказываться? После всего, что я сделал ради ее и
семейного блага?
Она сказала: дословно не помню, - что я жалкий кашеваришка, об меня
только вытирать ноги, что я гнию дома, настаивая плохое настроение, как