"Роберт Говард. Черный человек ("Турлоф О'Брайен")" - читать интересную книгу автора

ветхими, а именно старыми, скорее даже древними, и не как сами по себе люди,
а как представители расы. Даже их мертвые тела выделяли какую-то едва
уловимую первобытную ауру. А статуя...
Кельт нагнулся и взялся за статую, пытаясь ее приподнять. Он
приготовился к немалому усилию, но, к его удивлению, статуя оказалась почти
невесомой. Турлоф постучал по изваянию костяшками пальцев, пытаясь
определить материал, из которого она была сделана; отзвук был звонким, но
это, несомненно, был камень, хотя такой, какого до тех пор ему видеть не
приходилось. И он знал, что этого камня не сможет найти ни на Британских
островах, ни где-нибудь еще в известном ему мире - как и убитые смуглые
люди, статуя казалась потрясающе древней. Ее поверхность была гладкой и без
щербин, словно только вчера ее держали руки. Статуя представляла собой
изваяние мужчины, очень похожего на смуглых воинов, трупы которых лежали
рядом, но Турлоф знал, что она - верное подобие человека, умершего много лет
назад, хотя неизвестный скульптор, несомненно, видел свою модель живой. И
сумел вдохнуть жизнь в свое творение. Широкие грудь и плечи, могучие мышцы
рук - в фигуре этого человека явственно чувствовалась физическая сила.
Квадратная челюсть, прямой нос, высокий лоб указывали на отчаянную смелость,
несгибаемую волю, могучий интеллект. "Этот человек был, наверное, королем, -
думал далкасец. - Или богом. Да, ведь у него на голове нет короны. И все,
что на нем есть из одежды - набедренная повязка, изваянная с такой
тщательностью, что видна каждая складка и морщинка. Это был бог, - Турлоф
оглянулся, - они бежали от датчан, но в конце концов погибли, защищая своего
бога. Что же это за люди? Откуда они появились? Куда направлялись?"
Он стоял, опираясь на топор, и в его душе рождалось что-то странное.
Ему казалось, что перед ним раскрываются бездонные пропасти времени и
пространства. Он видел бесконечные людские волны, накатывающиеся и
уносящиеся прочь, словно морской прибой. Жизнь была вратами, соединяющими
два разных, чуждых друг другу мира. Сколько же людских рас, каждая со своими
радостями и горестями, надеждой и отчаянием, любовью и ненавистью, прошло
через эти врата по дороге, ведущей из мрака во тьму? Турлоф вздохнул.
- Когда-то ты был королем, Черный Человек, - сказал он молчаливому
собеседнику. - Или богом. И ты владел миром. Твой народ ушел, мой тоже
уходит. Быть может, ты властвовал над Народом Кремня, уничтоженным копьями
моих кельтских предков. Да, были у нас светлые денечки, но теперь и мы
уходим. А ты, Черный Человек, кем бы ты там ни был - королем, богом или
демоном, ты пойдешь со мной. Мне кажется, что ты принесешь удачу, а ведь
только на нее придется положиться, если я в конце концов доберусь до Хелни.
Он старательно закрепил статую на носу лодки и вновь направился в
открытое море. Небо посерело, посыпался снег - мелкие плотные его
кристаллики больно кололи лицо. Свинцовые волны вздымали ледяные глыбы,
ревущий ветер соленой пеной заливал открытую лодку, но Турлоф не обращал на
это внимания. Лодка мчалась вперед, пронизывая снежную пелену, и далкасцу
казалось, что Черный Человек каким-то образом помогает ей плыть. Вне
сомнения, при всей своей опытности и искушенности в морских делах, он погиб
бы, если бы нечто неосязаемое, иррациональное не расточало над ним опеку -
ему казалось, что чья-то невидимая рука вместе с ним держит руль, машет
веслом, ставит парус.
Затем белая пелена застлала весь горизонт, и Турлоф поплыл, повинуясь
инстинкту или, скорее даже, тихому голосу, доносящемуся откуда-то из