"Роберт Говард. Воительница ("Агнес де Шатильон" #1)" - читать интересную книгу автора

сестры Изабель - собака, он мне не помощник. А Франкус не такой. Он тебя
укротит. Он тебе потакать не будет, как я. Он-то уж тебя пообломает, моя
красавица.
Услышав это, я почувствовала, что кровь в моих жилах закипела, и
кровавая пелена заволокла взор. Так всегда случалось при разговорах о том,
что меня пора усмирить. Я швырнула на землю ветки, которые до этого
машинально собирала и увязывала, и вся моя ярость вылилась в крик:
- Пусть он сгниет в аду, и ты вместе с ним! Я не выйду за него замуж.
Бей меня, хоть убей! Используй, как хочешь, но я никогда не лягу с Франкусом
в одну постель!
Глаза отца загорелись таким гневом, что я бы дрогнула, если в не
охватившее меня бешенство. В его взгляде отражалось пламя ярости, насилия,
то, что жило в отце, когда он грабил, убивал и насиловал, будучи воином
Вольного Отряда. Он бросился на меня и попытался ударить кулаком в голову. Я
увернулась, он ударил левой, но снова мимо. Так он колотил воздух, пока со
звериным криком не поймал меня за волосы и не намотал их на руку, дернув
назад мою голову и чуть не сломав шею. Затем он ударил меня правым кулаком в
подбородок, и свет померк перед моими глазами.
Должно быть, я пробыла сколько-то времени без сознания - достаточно
долго, чтобы он успел перетащить меня из леса в деревню. Не в первый раз я
приходила в себя после побоев, но сейчас меня тошнило, голова кружилась, и
все тело болело от ссадин и синяков, полученных пока отец волок меня по
земле. Я лежала в нашей жалкой лачуге. Когда я с трудом приподнялась и села,
то обнаружила, что вместо простого шерстяного платья на мне свадебный наряд.
Клянусь святым Дионисием, почувствовать его на себе было отвратительнее
скользкого прикосновения змеи, меня охватила дрожь, я хотела сорвать его с
себя, но снова подступили тошнота и головокружение, и я со стоном повалилась
на пол. И опять на меня навалилась тьма, еще чернее, чем прежний обморок, и
я увидела себя в ловушке, из которой нет выхода. Сила вытекала из меня; я бы
расплакалась, если в могла. Но я никогда не умела плакать, и теперь была
слишком слаба, чтобы проклинать отца. Я просто лежала, тупо уставившись на
изгрызенные крысами бревна нашей лачуги.
Затем я почувствовала, что кто-то вошел в комнату. Откуда-то издалека
послышались разговоры и смех, словно где-то собиралась толпа. Это Изабель
пришла ко мне, неся в руках своего младшего ребенка. Изабель смотрела на
меня сверху вниз. Я подумала о том, как она ссутулилась, как искривились от
тяжкой работы ее пальцы и что лицо ее покрылось морщинами от постоянной
усталости и боли. Праздничная одежда подчеркивала все то, чего я раньше не
замечала, видя ее в обычном крестьянском платье.
- Все готово к свадьбе, Агнес, - произнесла она робким, как всегда,
голосом.
Я молчала. Она усадила ребенка на пол и встала на колени рядом со мной,
глядя мне в лицо со странной печалью.
- Ты молода, сильна и свежа, Агнес, - сказала она так, словно говорила
больше сама с собой, чем со мной. - Почти прекрасна в этом свадебном наряде.
Разве ты не счастлива?
Я устало закрыла глаза.
- Ты должна смеяться и веселиться, - вздохнула она; вздох походил
больше на стон. - Это бывает только раз в жизни девушки. Ты не любишь
Франкуса. Но и я не люблю Гийома. Жизнь женщины трудна. Твое стройное гибкое