"Роберт Говард. Врата империи" - читать интересную книгу автора

стрелу, и он, как мне показалось, утонул.
Наши бочки с водой были почти пусты. Как только франкские корабли
скрылись за горизонтом, мы вернулись к острову за пресной водой. И там мы
нашли на берегу лежавшего без сознания толстого рыжеволосого человека, в
котором я узнал своего недавнего противника. Стрела не попала в него; он
глубоко нырнул и далеко проплыл под водой. Но он потерял много крови из раны
на голове - это я задел его своей саблей, - и был близок к смерти.
Поскольку он оказался хорошим бойцом, я отнес его в свою каюту и привел
его в чувство, и в последующие дни он научился говорить на языке, на котором
мы, последователи ислама, общаемся с проклятыми назареянами. Он рассказал
мне, что он внебрачный сын короля Англии и что враги прогнали его со двора
отца и теперь преследуют по всему свету. Он поклялся, что король, его отец,
готов заплатить за него немалый выкуп, так что дарю его тебе. С меня хватит
удовольствия от того плавания. Ты же получишь выкуп, когда малик Англии
узнает о своем сыне. Он веселый собеседник, он может рассказать историю,
выпить бутылочку и спеть песню не хуже любого из тех, кого я когда-либо
знал.
Шавар снова с интересом взглянул на Джайлса Хобсона. В его румяной
физиономии он не в силах был обнаружить каких-либо следов королевского
происхождения, однако для араба краснолицые, веснушчатые и рыжеволосые люди
Запада были все на одно лицо.
Он снова перевел взгляд на Ширкуха. Эмир значил для него куда больше,
чем любой бродяга-франк, пусть даже королевского происхождения. Старый
вояка, не соблюдая никаких приличий, напевал себе под нос курдскую военную
песню, потягивая из бокала ширазское вино - шиитские правители Египта так же
не придерживались строгих моральных принципов, как и их
последователи-мамелюки.
Внешне казалось, что Ширкуха не интересует ничто в мире, кроме утоления
жажды, но Шавар размышлял о том, какая хитрость может таиться под этим
обманчивым поведением. Будь это другой человек, Шавар счел бы
жизнерадостность эмира признаком низкого интеллекта. Однако курд, правая
рука Нур-эд-дина, был далеко не глуп. Не ввязалсяли Ширкух в эту
сумасбродную гонку с корсарами эль-Гази лишь из-за того, что его неугомонная
энергия не давала ему покоя, даже во время визита ко двору калифа? Или же
его путешествие имело какой-то более глубокий смысл? Шавар всегда искал
скрытые мотивы, даже в самых обыденных вещах. Он добился своего нынешнего
положения, исключив даже саму возможность каких-либо интриг. Тем не менее
этой ранней весной 1167 года от Рождества Христова суждено было произойти
многим событиям.
Шавар подумал о костях Дирхама, гниющих в канаве возле часовни Ситта
Нефиса, и, улыбнувшись, сказал:
- Тысяча благодарностей за твою щедрость, друг мой. В ответ на нее в
твои палаты доставят яшмовый кубок, полный жемчуга. Пусть этот обмен дарами
символизирует нашу вечную дружбу.
- Да наполнит Аллах золотом твои уста, о повелитель, - вставая,
произнес Ширкух. - Пойду, выпью вина со своими офицерами и расскажу им
сказки о моих путешествиях. Завтра я еду в Дамаск. Да пребудет с тобою
Аллах!
- И с тобою, друг мой.
После того как быстрые шаги курда затихли вдали, Шавар жестом предложил