"Роберт Говард. Пока клубился дым ("Джентльмен с Медвежьей Речки") " - читать интересную книгу автора

моей кипы шкур. Ведь если мне придется посылать за ним в твой вигвам, это
займет много времени, да и выглядеть будет как-то подозрительно и глупо!
- Видишь ли... - с непонятным упрямством в голосе начал было Толстый
Медведь, но я сунул ему под нос кулак и сказал с нажимом:
- Прекрати к черту свою болтовню и делай, как я говорю! Только чирикни
еще разок, и я вдребезги расквашу твой нос вместе с вашим дурацким
перемирием!
В ответ Толстый Медведь как-то беспомощно развел руками и пробормотал
несколько слов о том, что все белые люди - психи, но что он, Толстый
Медведь, все же рассчитывает прожить на этом свете весь отпущенный ему
Великим Духом срок. Но я пропустил всю его болтовню мимо ушей, ведь у меня
никогда не хватало терпения вникать в суеверия этих индейцев! Резко
повернувшись, я вышел из вигвама и тут же столкнулся с одним из тех
проклятых канадских трапперов, по имени Андре; ну и имена, прости Господи!
- Какого черта ты тут делаешь? - жестко спросил я, но вместо ответа,
он только с ненавистью посмотрел на меня и сразу же куда-то смылся.
Тогда я направился в сторону вигвамов кроу и следующим человеком,
попавшимся мне навстречу, оказался старик Шингис. Никогда не знал, как его
настоящее имя, и никто не знал, просто все звали его Шингис, и все тут3.
Думаю, он был индейцем-айова или что-то вроде того. Шингис был такой
старый, что уже давно позабыл, когда родился, а жил он, прибиваясь по
очереди то к одному то к другому племени, пока не надоедал всем до смерти
своей болтовней и его в очередной раз не прогоняли. Он попросил у меня
табачку, и я отсыпал ему изрядную порцию, а тогда он прищурился на меня
хитрым глазом и говорит:
- Красным Мундирам не надо было привозить с собой шамана с Миссисипи,
чтобы беседовать с Уаканотокой! Теперь они говорят, что Шингис - кейока!
Они говорят, что Шингис подружился со Злым Духом, с Унктехи!
По правде говоря, никто ничего такого про Шингиса даже и не думал
говорить. Кроме него самого. Просто у многих индейцев такая манера
хвастаться и набивать себе цену. Поэтому я потрепал старика по плечу,
сказал ему, что да, всем известно, какой он великий вакан, и зашел в вигвам
кроу. Там сидел Пестрый Дятел, и он спросил у меня, верно ли, что красные
мундиры сожгли дотла большую деревню Вашингтон, а я сказал ему, чтобы он не
верил всякому слову, какое срывается со лживых губ сэра Красного Мундира.
Вот тут-то я посчитал, что самое время спросить:
- А где же сейчас те подарки, которые этот Красный Мундир привез
вождям?
Пестрый Дятел сразу напустил на себя самую безразличную мину, потому
как мой вопрос наверняка постоянно вертелся у него самого в голове, и
ответил:
- Их большая лодка перевернулась, и река забрала себе все подарки,
предназначавшиеся вождям.
- Тогда выходит, что Красный Мундир прогневал Унктехи, - деловито
сказал я. - А его собственное колдовство оказалось совсем слабым. Зачем вам
связываться с человеком, у которого такое слабое колдовство?
- Мы сперва послушаем, что он скажет нам на Совете, - заявил Пестрый
Дятел, но уже без прежнего энтузиазма, поскольку индейцы очень не любят
иметь дело с людьми, у которых совсем слабое колдовство.
Уже начинало темнеть, поэтому, выходя из вигвама, я не сразу заметил